Я не видела себя со стороны. И я очень легко от людей отказывалась. Я кого-то очень сильно обижала, делала им больно. Прежде всего близких людей, конечно же. Зная все их болезненные места, я прям туда давила.
Поэтому я осталась одна тогда еще. Да, у меня был мужчина другой, который тоже со мной там носился, вечно считая, что он мне сейчас поможет чем-то там. Но это “спасательство” не работает. Такие “спасатели”, по большому счету, убивают только зависимых людей.
И потом со мной оказалась рядом только мама. И я ее просила: “мама, мне нужна помощь какая-то, ну вообще реально! Я не знаю, что делать”.
И мне было страшно возвращаться из Дубая. У меня там остались друзья. Ну да, я с ними общалась так: ну, мальчик там. А в Москве вообще никого. Вообще. Только мама, папа и собака. И я думаю: “а как жить-то дальше?”
В общем, в то время, когда я вернулась из Дубая в Москву, у меня вообще, все было “вверх тормашками”. Я даже половину не помню. Память отключается конкретно, потому что я очень много пила. Я пила каждый день. Для меня это было невыносимо. Мне было страшно засыпать, страшно просыпаться и вообще открывать рот и даже глаза. Я боялась снова увидеть глаза мамы, которые в таком сожалении и отчаянии!
Мне было искренне больно на это смотреть, и я ненавидела себя. Я дико себя осуждала. Я пыталась устроиться на работу, пыталась вступить опять в какие-то отношения с мужчиной.
Поскольку я жила с родителями, то мне приходилось алкоголь прятать. Когда человек в зависимости, он на такое способен! Когда у него тяга, он горазд во что угодно. Почему говорят: “это человек без силы воли?” Такая “сила воли”, что за алкоголем в минус 40 полетишь бегом. За тридевять земель пойдешь, лишь бы его купить.
Правила какие-то: после 23 часов нельзя. Все можно, я кольцо свое золотое отдала, все раздавала, лишь бы продали. Я пропила все, но моменты былой радости почему-то от употребления не приходили. Я не понимала, что мне делать, ведь не было той радости, той классности. Я стала не такой, алкоголь перестал работать, перестал мне помогать. И для меня это было очень страшно, потому что я вообще не понимала, что мне тогда делать.
Я выпивала, просто насилуя себя, потому что раньше были какие-то ограничения, – я не пила водку. Не пила водку, потому что мне казалось, что тот, кто пьет водку, тот алкоголик. А я же пью вино в шикарных ресторанах, значит я не алкоголик. Ну, иногда пила коньяк. Оказывается, у нас в Москве он есть и продается прямо на кассе.
Все это я скрывала и прятала. Меня встречал папа около лифта и выбрасывал пакет в мусоропровод. Для меня это был “конец света”. Как мне жить-то дальше? Я “дышать не могу” без этого. И папа враг, мама враг. Вот что эта зависимость делает, она переворачивает все ценности, все выворачивает наизнанку. Все любящие люди, которые о тебе заботятся, становятся врагами. Все друзья гады, потому что отказались, не помогли. Ну бред! И этого ты сама не понимаешь, когда в этом находишься.
Может ли алкоголику помочь его окружение, которое не употребляет? Нет, ему никто не поможет.
