дружно они с бабкой помереть решили.
Садовник убрал все обратно в портфель:
– У меня полежит пусть. До лучших времен.
Достал из духовки противень – кухня наполнилась запахом жареного чеснока и специй, – разложил по тарелкам мясо, перенес салатницу на обеденный стол и открыл холодильник.
– Водку будешь?
Максим помотал головой.
– Как знаешь, – Иван Семенович вернул бутылку на место. – Ты, кстати, телефон Виолетты зачем вчера просил?
– Так. Дело к ней… – слегка запнулся, вспомнил: доверять можно только себе. – Письмо хотели вместе посмотреть.
– Посмотрели?
– Нет. Сказала, что весь день на учебе, а потом работает.
Максим скрыл, каких усилий стоило упросить Юданову приехать. Да что там приехать! Трубку швырнула, как только голос услышала. Потом еще несколько раз сбрасывала, пока он не догадался отправить сообщение: «Нашел твою фотографию в черном платье и короне. С надписью от Алисы Витальевны».
Виолетта перезвонила сразу. Расспрашивала, что за фотография. Тут уж Максим настоял, что разговаривать будет при встрече.
«Упрямая ослица. Поскорей бы вся эта эпопея с наследством закончилась, – Максим вдруг понял, что тяготится обрушившейся информацией. – В Англии все отлажено за столько лет. А тут… Бельские, Юдановы, убийства. Детективный роман какой-то. И я хорош: сдался мне этот флигель! Устроил ярость из-за утерянного гроша»12. – Он слабо улыбнулся, вспомнив, как лабал это произведение на ксилофоне со студенческим оркестром на отчётном концерте.
Садовник вернул в реальность, тряханув за плечо:
– Вы уж как-то наладьте разговор, а то, словно кошка с собакой. Пойми, вины-то нет на девчонке, что Алиса Витальевна ее приблизила.
Максим хотел возразить, но вспомнил о своем решении заключить временное перемирие с бабкиной ученицей.
– Вы про деда что знаете? – он пристально смотрел на садовника, пытаясь отгадать его мысли.
Тот невозмутимо резал сочную свиную отбивную.
– Алиса Витальевна в молодости в Италию ездила. Там и познакомилась с твоим дедом. Сначала все нормально, вроде, шло. А потом не заладилось у них что-то. Вот она и уехала обратно в Союз. А там уж мать твоя родилась. Ох, и намучилась с ней Алиса! Одним словом, сорванец. – Иван Семенович неожиданно улыбнулся и добавил, слегка наклонившись вперед: – Девчонки обычно в куклы играют, а Софья – в войну с пацанами. И в школе Алиса Витальевна из директорского кабинета не вылезала: ни дня не проходило, чтоб мать твоя не натворила что-нибудь. А по деревьям как лазила… Сосед все время грозился, что пристрелит за яблоки.
– Что же ей, своих яблок мало? – Максим задумчиво взял из вазы крупное гладкое яблоко и поднес к носу. Зажмурился и принюхался – будто и впрямь запахло антоновкой. – У бабушки всегда урожай хороший. Был.
Садовник усмехнулся:
– Свои – это не то. Софья бедовая росла.
Людвиг ван Бетховен (1770 – 1827 гг.) рондо-каприччио «Ярость из-за утерянного гроша».
