– это вещества, энергия притяжения которых к молекулам воды превышает энергию водородных связей. Вода растворяет сахар, потому что ее молекула намного проще молекулы сахара. Получается, Семеныч косит под простачка, а чуть я поднажму – уходит от ответа. Хорошо устроился! – от волнения Максим вскочил и принялся мерить кухню шагами. – Я найду к тебе подход! И на эмоции меня больше не поймаешь, старый хрыч!»
Он выплеснул недопитый кофе в раковину, сполоснул кружку и ушел к себе в комнату. Достал бабкины письма, перечитал несколько раз и запихнул на дно чемодана.
«Как в колледже учили? “Искусный переговорщик всегда держит фокус на цели”. Моя цель – разобраться со всем этим безумием и свалить обратно в Лондон. И если надо стать пай-мальчиком и потерпеть бабкину любимицу, я готов».
Максим позвонил Виолетте. Она пролепетала, что приедет вечером. Максим чуть не обронил участливое «встретить?», но вовремя спохватился:
«К чему такая галантность, виконт британских островов? – в сознание зудела ревностная мыслишка: – Что в этой Юдановой такого, что бабка повелась? Поет классно. Окей. Мало ли в консерватории певичек?»
К полудню распогодилось. Яркое солнце в окружении свиты из перистых облаков заняло почётное место в зените. Садовник, в стеганной жилетке и надвинутой на лоб обтягивающей шапочке, перетаскивал из подсобки в теплицу ящики с высокой кустистой рассадой.
Максим решил пройтись по поселку. Переоделся в шерстяную водолазку. В узкий карман джоггеров с трудом запихнул телефон. Проверил, на месте ли кредитки. Вчера после визита в полицию заехали в банк. Максим с недоумением перечитывал выписку. Оказывается, бабка за три дня до смерти открыла счет на его имя.
«Будто знала, когда помрет! И на Семеныча генеральную доверенность на похороны оформила», – он закрыл комнату на ключ – осторожность не помешает. Через окно кухни проследил за садовником. Тот вскапывал землю под яблонями в глубине сада.
В холле Максим еще раз обшарил печку. Тщетно. Новых сюрпризов обнаружить не удалось. Мысли переметнулись на фотографию:
«Что за ночь? Предостережение? Или намек, что я темноты боюсь. А может… – он замер от осенившей догадки: – Призрак! Она знала о призраке! – Максим машинально протянул руку, чтобы повесить ложку для обуви на крючок, но промахнулся. Тишину холла пронзил звон металла.
Помахав садовнику, Максим вышел за ворота. Надвинул капюшон толстовки на глаза – не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал. Заливистый лай невидимых за высокими заборами собак провожал от дома к дому. Максим хмыкнул:
«По очереди вступают, словно по мановению дирижерской палочки. Полнолуние что ли так действует на них? Когда приехал, молчали, а тут разошлись. – Он быстро пересек улицу, свернул за угол, оставив позади здание детского сада, и оказался на центральной площади. – Да, изменился поселок. Почту обновили. Банки на каждом углу. Вместо продуктового – сетевой. Памятник Ленину будто меньше стал. Только бабульки перед рынком все также запасами с огородов торгуют».
Завибрировал
