с ней покончила.
– Замуж хочу просто до смерти, – объявила она, расправляясь с ямсом. – Почему нельзя быть самой собой и поступать так, как хочется? Надоело вечно делать вид! Я притворяюсь, будто ем не больше птички, прогуливаюсь, когда мне хочется бегать, и говорю, что мне после одного вальса уже дурно, хотя я могла бы танцевать два дня подряд и нисколечки не устала бы! Надоело говорить «Ах! Какой вы необыкновенный!» всяким тупицам, у которых и половины-то нет моих мозгов. Не хочу я прикидываться, что ничего не знаю, ничего не понимаю, только бы дать возможность мужчинам объяснить мне какую-нибудь чушь, а они еще при этом раздуваются от важности… Все, я наелась, больше не могу проглотить ни крошки.
– А горячий блинчик?
– И почему так: чтобы заполучить мужа, девушке обязательно надо быть дурой?
– Мнится мне, – задумчиво заговорила Мамми, – это из-за того, что джитмены сами не знают, чего им хочется. Им только кажется, что они знают, чего им хочется и чего им надобно. Вот им и дают то, что кажется. Девушкам-то не вековать же в старых девах. Джитмен думает, что женится на махонькой мышке – кушает она как птичка, а ума в ей нету вовсе. Джитмена не заставишь взять в жены леди, если у него такое подозрение, что она смыслит больше его.
– По-твоему, они не удивляются, когда после свадьбы обнаруживают ум в своих женах?
– Ну, тогда уж поздно. Дело-то сделано. А кроме того, джитмены ожидают все-таки, что у ихних жен есть мозги.
– Когда-нибудь я буду говорить и делать, что мне угодно, а если кому-то это не понравится, мне все равно.
– Нет! – отрезала Мамми. – Пока я жива, не бывать тому. Ешьте-ка вон гренки. Макайте их в соус и кушайте, детонька.
– Мне кажется, у янки девушкам не приходится разыгрывать из себя таких дур. В прошлом году, когда мы были в Саратоге, я их много видела, и все вели себя как нормальные люди, даже и перед мужчинами.
Мамми фыркнула:
– Девушки у янки! Они – да, они могут, они все говорят что в голову взбредет. Но я что-то не заметила там, в Саратоге, чтоб у многих были женихи.
– Но и янки должны жениться, – принялась доказывать Скарлетт. – Они же не просто так вырастают. Они должны жениться и заводить детей. И их ведь много.
– У них мужчины женятся из-за денег, – убежденно заявила Мамми.
Скарлетт обмакнула поджаристый пшеничный хлебец в соус и отправила в рот. А ведь в этом что-то есть, не зря Мамми говорит. И Эллен тоже, другими, правда, словами, поделикатней. И у всех ее знакомых матери внушают своим дочерям, что надо быть беспомощными, смотреть кроличьими глазами и льнуть, как лиана. А на самом деле это требует ума и сообразительности – культивировать и долго выдерживать такую позу. «Наверное, я действительно чересчур крепкая и храбрая», – подумала Скарлетт. Она свободно высказывала перед Эшли свое мнение, а случалось, и спорила с ним. Она не скрывала, что ей нравится – и хватает сил и здоровья – ходить пешком и скакать на лошади… Может быть, это
