но не больше, чем принято. Это лишь прибавляло ему мужественности.
– У Даусона есть друг, – сказал он.
– Друг? Тогда почему же он одинок?
Хэролд замялся:
– Ну, то есть… В некотором роде. И этот друг – грек. Это ведь не свой брат.
– Грек? Никогда не была знакома с греком.
– Пожалуй, будет интересно. Он только что с археологических раскопок где-то в Верхнем Египте.
– Ты что же хочешь сказать… – продолжать Ивлин была не в силах.
– Некуда было податься. Он приезжий и друг Даусона. Пришлось его пригласить.
– Пришлось! Сидишь, выпиваешь где-то в баре, и оглянуться не успел – уже пригласил весь тамошний сброд! Нет, милый, надо все-таки думать, в какое ты нас ставишь положение. Мало нам этого зануды механика. Он по крайней мере честный, хоть и неотесанный. Но грек. В доме Уин и Дадли.
– Уин и Дадли приглашали армян, сама знаешь, и что-то я не слыхал, чтоб они потом недосчитались серебряных ложечек.
– Это совсем другое дело. Берды сами за себя отвечают.
Обед прошел в молчании, Ивлин только и сказала:
– Esh, Khalil. Gawam![2]
Сухость воздуха всегда была для нее мученьем, а тут стало уж так сухо – даже удивительно, откуда взялось столько слез, что хлынули, когда они с Хэролдом пили кофе.
– Ох, милый! Какая я глупая! Какая глупая! – И от этих слов все стало еще глупей.
Когда Хэролд подошел и сел рядом, знакомые очертания его тела, которое она ощутила сквозь помятую рубашку, лишили ее остатков сдержанности. Заливаясь слезами, Ивлин целовала руки мужа. И оба они таяли в аромате жасмина и влажных цветочных клумб.
И наутро, после того как Ивлин позвонила в «Нильский холодильник», Хэролд обещал позвонить Даусону. Здравый смысл решил не в пользу грека. Ивлин сказала, Даусон такой простодушный, его нетрудно будет уговорить. Хэролд сказал – надеюсь.
Утром в день отъезда, как раз когда Ивлин заметила, что «Нильский холодильник» забыл прислать pâté[3], а полиция зверски избивает на улице нищего, она увидела, к дому направляется грузный, неуклюжий человек – тот самый механик Даусон. И следом еще кто-то. Ивлин была вся в испарине, а тут вмиг похолодела. Неужто грек? У каждого в руках чемоданчик.
Даусон уж чересчур крепко пожал руку. Грек – это был он – представился. Ивлин и слушать не хотела, но услышала – имя его взорвалось фейерверком.
Тогда, не то чтобы собравшись с духом, в приступе головокружительного и столь же взрывчатого вдохновенья она начала свою партию:
– Ох, но какая неловкая, какая ужасно огорчительная ошибка! Ох, но мистер Даусон, ведь Хэролд конечно же?.. Или это еще один фокус чудовищных александрийских телефонов? Видно, Хэролду не удалось толком объяснить. Мы бы и рады, но мы ведь, в сущности, здесь не хозяева, нам только на время уступают этот дом. Сэр Дадли и леди Берд так любезно разрешают нам приглашать еще и наших друзей, – тут она с подчеркнутой благосклонностью
Хлеба, Халиль! Быстро!
Паштет
