лицо сельского старосты и сразу понял – дело дрянь.
Рикс, все еще возившийся в углу двора со своим идиотским самострелом, встал и подошел поближе. Льюберт ухватил его за локоть.
– Там такийцы! Надо сваливать.
– Что?.. – Пастух недоуменно распахнул зеленоватые глаза.
– Уходим, говорю! – Дарнторн уже тащил его с собой. Ограда у деревни, хвала Высшим, была невысокой, а местами просто обвалившейся. – Ты их накидки видел?.. Это «Горностаи». Они всех тут перережут.
Рикс остановился.
– Подожди! А как же раненые? И… все остальные?!
Дарнторн почувствовал неодолимое желание, не сходя с места, придушить своего старого врага.
– Что «остальные»? Чем ты им поможешь – тем, что дашь себя убить?.. Такийцев больше сотни.
Тут Дарнторн слегка преувеличил, но это было не важно. Для южанина с его нелепым арбалетом было бы достаточно и двоих. А то и одного.
Но Рикс как будто бы не понимал таких простых вещей. Не удивительно – Льюс помнил, как глаза у его старого врага все время разгорались от любой возвышенной и патетичной дури. Например, от перспективы бесполезной смерти не пойми за что.
Глаза Дарнторна застилало странной пеленой. Льюберт сморгнул и ощутил, что с ресниц что-то капнуло. А потом еще раз. Только после третьей прокатившейся по носу капли Дарнторн, наконец, сообразил, что плачет.
Он уже не помнил, когда плакал в прошлый раз – но, кажется, ему тогда было лет десять.
…Брошенный первым такийцем факел прочертил широкую дугу и упал на соломенную крышу лазарета.
Скулы у «дан-Энрикса» побелели. Он попытался рывком взвести найденный арбалет, но, разумеется, не преуспел.
– Помоги мне!.. – прошипел Пастух. И, не услышав никакого ответа, обернулся.
Обнаружив, что его с Дарнторном разделяет уже почти дюжина шагов, «дан-Энрикс» растерялся.
– Ты куда? – спросил он совсем тихо. – Ты… Ты же не трус, Дарнторн!
Пастух смотрел на него с таким выражением, как будто бы действительно считал, что Льюс сейчас вернется – принимать участие в бездарной, никому не нужной схватке, которую они проиграли еще до начала. Дарнторну очень хотелось со всего размаха врезать энонийцу по лицу – и посмотреть, как брызнет кровь из сломанного носа. И одновременно он не мог отделаться от ощущения странной беспомощности. Хегг возьми этого Рикса, ну почему с ним всегда так сложно?..
– Пропади ты пропадом, Пастух! – процедил Льюберт с ненавистью. – Я с тобой вместе подыхать не собираюсь.
Он развернулся и, уже не думая о Риксе, бросился к спасительной опушке. Но успел преодолеть не больше двадцати шагов.
– Стой! – с бессильной злостью крикнул ему вслед Пастух. – Вернись назад, или я сам
