как можно красноречивее выразить свои эмоции. Но Алекс проигнорировал мой взгляд и скрестил руки на груди, как будто это я отвлекал его от чего-то важного.
– Да что с тобой не так? – разозлился я. – Ты как будто с другой планеты прилетел. Может быть раньше все вокруг баловали тебя, позволяя ставить детский каприз выше здравого смысла, но я не позволю командовать собой.
– Детский каприз? Я пытаюсь найти хоть что-нибудь хорошее во всем дерьме, которое случалось со мной. Ты понятия не имеешь, что я пережил.
– Если бы ты действительно был таким страдальцем, которого строишь, то не вел себя как тупой самодовольный подросток!
И вновь этот озлобленный взгляд из-под челки.
– Если бы я вел себя как ты, то сдох бы от безысходности.
Я знал точно, что правота была на моей стороне, но он вновь заставил меня усомниться. И как у него это получалось? Впрочем, даже если бы меня заставили под дулом пистолета признать, что в его словах есть смысл, я бы не сумел это произнести вслух.
– Вот как? Поэтому ты не способен сделать ничего, кроме как доставить неприятности?
Не знаю, что именно задело его в моей фразе, но искаженное ненавистью выражение лица говорило само за себя.
– Да пошел ты!
Он вскочил с дивана, хватая костыли, и с громким стуком пошел прочь из гостиной. У меня был порыв бросить что-то обидное ему вслед, но я сдержался. В конце концов, я и вправду перегнул палку, но тогда еще не ощущал это.
Не успел я налить воду в миску, как на лестнице что-то упало. Я покачал головой: неужели он считает, что если разнесет мой дом вдребезги, то я начну относиться к нему иначе? Впрочем, через несколько минут грохот повторился, и на этот раз уже гораздо громче. Послышался жалобный всхлип.
– Я знаю твои фокусы. Хватит пытаться меня разжалобить.
Он не замолкал, будто готовый расплакаться. Только я слабо ему верил.
– Больше страсти, Александр. Ты же хочешь, чтобы мне стало плохо из-за своего… – я кинул в рот кусочек перца, – невежества.
Я вышел в коридор, с усмешкой наблюдая за мальчишкой, пытающимся изобразить великое страдание. О, да ему стоило идти в актеры! Голова запрокинута назад, руки впились в горло, а всё тело пронизано мелкой дрожью.
– Прекращай, – строго сказал я. – Уже не смешно.
Но Алекс меня не слышал. Он начал биться головой о пол, и тут я понял, что он совсем не притворяется.
– Алекс? Алекс!
Его зрачки расширились, и он мучительно захрипел. Я схватил его за плечи, начал трясти, не понимая, как следует поступить. Я пытался успокоить его судороги, но, кажется, делал только хуже.
Приступ закончился также неожиданно, как и начался. Алекс беспомощно обмяк в моих руках и затих. Мне показалось, что он перестал дышать, но сквозь легкую дрожь я чувствовал, как опускается и поднимается его грудь.
– Ради всего святого, скажи, что ты меня слышишь!
Отуманенный взгляд застыл вдруг на моем лице.
– Ты…
– Алекс, ты понимаешь меня?
– Что?
