Очнулся он лишь к полудню, полёживая на диване. Его глаза всё ещё плыли, и мир вокруг него был будто корабль, рассекающий по волнам, из-за этого сидящего на кресле человека он воспринял спокойно. Мужчина удобно сидел, откинувшись на спинку и читая свежий выпуск газетного издания. Его глаза не то серые, не то грязно голубые, внимательно просматривали строки, быстро прыгая по ним, как щенки, которым дали чем поиграться. Седые волосы закрывали широкий лоб и свисали на торчащий остренький нос. Мужчина был высок, примерно шесть футов без малого пару сантиметров, но при этом чрезмерно худ. Спустя пару мгновений Боровский пришёл в себя и задал самый логичный на тот момент вопрос с ярко выраженной гневной окраской:
– Что Вы здесь делаете, ради всего святого?!
– О, Александр Александрович, Вы проснулись! Чудно-чудно! – произнёс он манящим голосом.
– Я спросил… ах, – он резко поднялся, оттого в его голове застучали церковные колокола.
– Лежите… лежите. Не заставляйте себя лишний раз. Это вредно. Меня зовут Константин Григорьевич Градатский… я хозяин этого прекрасного дома. Прошу прощение за этот неприятный инцидент, видит Господь, я зла не желал.
– Это не отвечает на мой вопрос, – сказал он, придерживая голову. – Что Вы здесь делаете?
– Решил узнать, как Вам живётся. Это одна из моих задач как арендодателя.
– Оу, арендодателя значит… прелестно. А я извиняюсь, той ночью Вы тоже ознакамливались?
– Я Вас прощаю, – язвительно ответил он. – Понимаю, ситуация до более странная и запутанная, но я попытаюсь всё разъяснить. Видите ли, Александр Александрович, я совсем недавно возвратился в милые края, и мне очень сильно захотелось посетить родной уголок.
– Ночью?
– Да, соглашусь, время престранное, но я надеюсь на Вашу благоразумность и рассудительность. Понимаете, по несчастному стечению обстоятельств я бездомен. Как уже говорил, я только вернулся в нашу необъятную и заселился в доме, что за городом. Он небольшой, но весьма уютный, и для одного меня просто идеален. Однако совсем недавно, пять дней тому назад, если быть дотошным, он сгорел. Поганцы спалили хатёнку подчистую… их уже поймали, но так легко дом снова не построится. Потом мне пришла шальная мысль, что, может быть, я смогу немного переночевать у Вас на втором этаже… ну, не могу же я на улице как последняя собака ночевать, правда?
– А что Вам мешало с самого начала пройти через входную дверь?
– Природная скромность, – снова ехидно произнёс он.
Боровский раскипятился, подобная язвительность в его адрес была ему чужда. Вот он и почувствовал то неприятное ощущение, которое окружающие испытывали всякий раз как его острый язычок начинал блудить. «И вроде ответил?.. А вроде и придушить хочется?». Градатский был сладкоголосой птичкой, поражавшей своим красноречием. Его монотонный голос успокаивал
