почти сразу же разомкнулось.
– Я здесь, повелитель! – Все посмотрели в образовавшийся проход, откуда прозвучал слабый, с хрипотцой голос, и полководец увидел: ашесы пропускали в круг полуживого римерианца. Его лоб кровоточил, правый рукав был разорван и насквозь вымок от крови, а сквозь пробитую броню на груди виднелась страшная полосная рана. Римерианец неуверенно переступал ногами и покачивался, словно был пьян. Несколько раз он оступился, едва не упав, но те пепельные, что стояли ближе к нему, подхватили, молча указывая направление. Переговариваясь на своем, ашесы не двигались с места и лишь кивали, указывая в сторону хромающего пятидесятника. Выходит, их осталось двое? Похоже, что так. Алеары разбиты, сокрушены, почти уничтожены. Но разве они проиграли?
Истекая кровью, Массимо Гаэтано волочил пробитую обломком копья ногу. Он был почти мертвец и знал это, но что-то неведомое остальным понуждало его продолжать идти. Последний из Алеар не сумел дойти до своего господина несколько ун, когда рядом возникли пепельные с фалькаттами. Они не торопились – раненый при всем желании не смог бы оказать сопротивления. Ашесы подошли к Массимо с двух сторон, аккуратно придерживая римерианца за плечи, и почти без размаха снизу вверх пронзили его в подреберье, насаживая на свои мечи.
Время снова остановилось. Что-то острое резко кольнуло сзади в бок. Но эта боль ничто, она не сравнится с той, другой… От осознания, что ты теперь один. Тансиар схватился за кровоточащую рану и, рухнув в пыль на одно колено, задрал голову, обессилено наблюдая, как ничего не видящий и каким-то чудом стоявший на ногах Гаэтано вздрогнул, подался вверх – пепельные все еще поддерживали его за руки. Красная струйка вытекла изо рта друга, потянулась на подбородок, потекла по открытой шее к распахнутому, окропленному кровавыми бисеринками вороту рубашки. Агония длилась секунды, после чего римерианин уронил голову на грудь и обмяк. Раненым зверем Тансиар глухо и коротко взвыл, видя как добивают человека – единственного человека – которого он всего час назад назвал братом и в безотчетном порыве рванулся к другу, но пепельные загородили путь.
Наверное, это была высшая милость – прекратить муки умирающего, но для Тансиара сейчас это был не довод. Он и в страшном сне не мог представить, что за него будут так умирать.
– Бить в спину? – Внезапно – пепельный этого явно не ожидал – Альентэ рывком встал на ноги и, развернувшись, рубанул мечом с размаху – наискось от плеча до бедра, рассекая ранившего его ашеса надвое. – Как некрасиво!
Изумленные враги на миг отступают назад. Но лишь на миг.
Так не умирают, но так и не живут. Он не подпустит их к себе, он умрет в бою. В своем последнем бою. А дальше – Небытие, Пустота… Или все же Вечные Странствия? Дым костров, сумерки, туманная дорога, вьющаяся лентой в полевых травах и высоких тополях… Будь ты проклят, брат, но ты тоже пройдешь ее! Ты пройдешь ее следом со мной, раз тебя не было здесь сегодня! Пройдешь до конца…
Бешеные
