небо. В последнее время он часто вспоминал свою жизнь…
Детство Виктора прошло в Серпухове, где он жил с матерью, которая умерла, когда ему было семь лет, и бабкой, возраст которой, казалось, навечно застыл на цифре “восемьдесят”. Семья занимала двухкомнатную квартиру на первом этаже двухэтажного дома – первый этаж кирпичный, второй деревянный. Окна квартиры едва поднимались над землей.
О своем отце Виктор ничего не знал, единственное, что говорила ему бабка – “отец твой был перекати-поле растратчик мужских антимоний”, и на вопрос Виктора “а что такое, бабушка, мужские антимонии?”, отвечала: “сам узнаешь, когда подрастешь”. Из воспоминаний о матери у него сохранилось ее широкое лицо, толстая коса на плече и похороны, когда он шел за бабкой по кладбищу сквозь голые деревья с застывшими черными птицами на ветках.
В тот год Виктор пошел в школу, и в квартире навечно поселились две сестры бабки из Краснодара, такого же твердого и нерушимого, как их третья сестра, возраста.
После школы Виктор поступил в московский ВУЗ, на дорогу до которого из Серпухова у него уходило полтора часа, а после окончания института по специальности “Автоматизированные системы делопроизводства” его взяли на работу в московскую контору, которая занималась обработкой данных для засекреченного оборонного предприятия в Сибири. Виктор снял комнату в Москве – восемь квадратных метров и три троллейбусных остановки от станции метро “Измайловская”. За комнату хозяйка квартиры брала двадцать пять рублей и угощала квартиранта по субботам настоящим заваренным по-турецки кофе. В комнате стояло раскладное кресло, крохотный письменный стол и узкий гардероб на два пиджака и одно пальто.
Каждый день, к девяти утра Виктор ездил в свою “засекреченную” контору у Яузских ворот, и мир казался ему таким же прочным и незыблемым, как его комната на “Измайловской”, субботняя чашечка кофе и не прекращающаяся вот уже три года связь с Анастасией – мастером спорта по дзюдо, замужней женщиной с двумя детьми.
Но наступили годы перестройки, и первое, что Виктор почувствовал, – это какую-то растущую зыбкость во всем, что до сих пор так прочно составляло его существование. Из конторы, где он работал, уволили половину сотрудников, потом половину от оставшейся половины, а потом закрылось и само оборонное предприятие, на которое она работала. Оставшихся пятерых сотрудников, трое из которых, включая Виктора, были молодыми специалистами, однако, не увольняли, хотя постоянно напоминали им о том, что приказ об их увольнении давно подписан самим Министром обороны СССР.
Хозяйка комнаты подняла плату до ста рублей в месяц, субботняя чашечка кофе превратилась в граненый стакан какао, а Анастасия после их еженедельной близости по воскресеньям больше не рассказывала ему о продолжающемся уже три года разводе со своим мужем-алкоголиком, а сообщала о новостях в кооперативе, в котором она теперь работала и получала сумасшедший оклад, равный двадцати месячным окладам Виктора в его госконторе.
Между
