задумчиво рассматривал бесконечный бутерброд.
– Это – Светка Чубанова. Она не рыжая – крашеная.
– Мадам! – не поверил Славка. Но Ленка махнула рукой и с тоской глянула на часы. Тринадцать тридцать пять. Тем временем высоко засвистели динамики сцены, дива в кокошнике недовольно обернулась на звукооператора, тот помахал рукой и передвинул регулятор микшерного пульта.
Бодрый тенор под аккомпанемент казачьего хора заявил:
– Из глубины веков, с былинных дел, с ворчанием волхвов… – хор на сцене заворожённо притаптывал, качался из стороны в сторону. – Свершений вихри тебя к нам пригласили… И сколько б неудачи нас ни били – грядущее избавишь от оков… – чёрные орлы на флагах махнули крылами, а бабий стан подхватил негласный гимн Президента. Они кричали визгливо, вразнобой, уповая лишь на страсть. Постепенно тенор, несмотря на аппаратуру, утонул в нестройных песнопениях, затем сдался и казачий хор. Хрипели маргиналы, весело переглядываясь и путая слова. Приторможено пыхтели безликие мужчинки. Сверкали очками возбуждённые пенсионеры. Курсанты петь стеснялись – многие уже общались с Ленкиными однокурсницами.
– Ну вот, началась вакханалия, – пробурчал Егор.
– Да, ладно тебе, праздник у людей, – не поддержал Славка.
– Да прекратите вы! Егор! – вмешалась Ленка.
– Вот именно, прекратите, – Славка окинул Егора победным взглядом. – Вы, Леночка, кладезь женской мудрости…
– Семён! – Ленка дёрнула за рукав сухонького прозрачного парнишку. – Иди к девчонкам, пускай выбираются оттуда. Как бы старухи не порвали!
– Сама и иди, – парень скорчил недовольную гримасу. – Я что, гонец?
Егор подскочил со ступеньки, не переставая жевать и пахнуть луком, выдохнул в моргающие глазёнки:
– Па-ашёл!
Подростка смыло, только мелькают каблуки, и развевается по ветру курточка.
– Вот, – улыбнулся Славка. – Прячешь ты гений руководителя, Егорушка.
– Горе, зачем мальчика напугал, – покачала головой Ленка.
– Переживёт, – огрызнулся тот. Настороженно покосился на позиции коммунистов: патефон заглох, «кавалерист» глумливо срывал со стенда агитку. Большевики, как всегда, чувствуют позицию момента. Егор предложил: – Всё, поиграли – сваливать надо. Звони своему петуху…
– Егор!
– Ну, декану – это разве что-то меняет? – он пожал плечами, глянул на ополовиненную бутылку водки в руках Пашки. Вздохнул – внутренний голос погрозил пальчиком: «Не пей, Клёва, водке не время!» И это «не время» душило не хуже дурного предчувствия.
Адская песня, халявная выпивка и буфеты разжигали толпу. Любопытствующие превращались в сочувствующих, сочувствующие – в единомышленников. Всё чаще народ с восхищением оглядывался на золотой монумент. Но вопреки ожиданиям обнаруживал там горстку человечков, которым мозг – сначала пусть и негласно –
