он не пользовался туалетом, но ради конспирации спустил воду и вымыл руки. Он уже смыл мыльную пену с рук и снял полотенце с крючка, когда его внимание привлекло единственное окно, которое располагалось над ванной – прямоугольник фута три в ширину и два в высоту – и открывалось вверх и наружу, подвешенное на рояльных петлях. Стекло с матовым покрытием не позволяло увидеть ночь, но, когда Эрни посмотрел на непрозрачную поверхность, по всему его телу прошла дрожь. Более тревожным, чем дрожь, стал поток особенных, взволнованных мыслей, нахлынувших на него: «Окно достаточно велико, чтобы вылезти наружу, я могу уйти, вырваться отсюда, а там, под окном, есть служебная пристройка, высота небольшая, я смогу слезть и спуститься в высохшее русло за мотелем, бежать в холмы, пробраться на восток, найти какое-нибудь ранчо, получить там помощь…»
Он неистово моргал. Поток мыслей затопил мозг, а потом схлынул, и Эрни обнаружил, что уже отошел от раковины, хотя и не помнил, как двигался.
Этот позыв к бегству ошеломил его. От кого бежать? От чего? Зачем? Здесь его дом. В этих стенах ему нечего бояться.
И все же он не мог оторвать взгляд от матового окна. Его охватила мечтательная сонливость. Он понимал это, но не мог от нее отделаться.
«Ты должен выбраться отсюда, бежать, другого шанса не будет. Сейчас, беги сейчас, беги, беги…»
Он бессознательно залез в ванну и теперь оказался прямо под окном, проделанным в стене на уровне головы. Фарфоровая поверхность ванны обжигала холодом подошвы.
«Сдвинь защелку, толкни окно вверх, встань на бортик ванны, подтянись к подоконнику, вылезай наружу и беги, у тебя есть три или четыре минуты форы, пока тебя не хватятся, не много, но достаточно…»
Беспричинная паника охватила его. Внутри у него все трепетало, в груди давило.
Не понимая, зачем он делает это, но будучи не в силах остановиться, он нажал на задвижку в нижней части окна. Толкнул раму вверх. Окно распахнулось.
Он был не один.
Что-то находилось по другую сторону окна, на крыше – что-то с темным бесформенным сияющим лицом. Эрни тут же отпрянул назад, но успел разглядеть человека в белом шлеме с закрывавшим все лицо забралом, затонированным так сильно, что казалось черным.
В окно просунулась рука в черной перчатке, так, словно пыталась схватить его. Эрни, вскрикнув, отступил назад, стал падать через край ванны, ухватился за занавеску, сорвал ее с нескольких колечек, но все же упал и громко стукнулся о пол ванной. Боль пронзила его правое бедро.
– Эрни! – воскликнула Фей и секунду спустя распахнула дверь. – Эрни, боже мой, что случилось?
– Не подходи. – Он поднялся, превозмогая боль. – Там кто-то есть.
Сквозь открытое окно задувал холодный ночной воздух, шурша наполовину сорванной, собранной в складки занавеской.
Фей пробрала дрожь – она спала в футболке и трусиках.
Эрни тоже пробрала дрожь, хотя не только по этой причине. Как только боль пронзила его бедро, сонливость ушла, мысли неожиданно прояснились, и он подумал:
