дозор, чтобы уберечь жителей от опасности внезапного нападения ликантропа. С тех пор прошло много хит, и уже давным-давно никто не видел вовкулаков: то ли они ушли восвояси, то ли их истребили жители Долины, но традиция вечернего обхода осталась. В деревне Лисоборотней его совершал Хранитель. Мудрый Лис любил прогуляться по Лесу в часы закатного солнца и часто брал с собой дочерей.
– …А знаете, мои маленькие лисятки, ведь дерева растут всю свою долгую жизнь, – рассказывал девочкам Мудрый Лис. – В отличие от живных, которые выросли до своего размера, а потом к старости могут еще и уменьшиться. Дерева сколько живут, столько и растут, потому мы зовем их Растущими, а нас и зверей – Живными…
– Получается, чем больше дерево, тем старше оно? – уточнила внимательно слушающая Милания.
– Все верно, – отец ласково погладил ее по голове, и они втроем продолжили прогулку. Он так же ласково гладил по шершавой коре дерева, мимо которых они шли, или аккуратно касался зеленой листвы. – А у гнезд грызливых белок всегда есть два выхода, они те еще хитрушки, – вдруг сообщил Хранитель, возвращаясь из своих размышлений.
– Это чтобы убегать от опасности! – добавила Малакиния, довольная тем, что сразу поняла, в чем хитрость белок.
Она очень любила эти прогулки, очень любила Чащный Лес, в нем пахло хвоей и всегда было прохладно в тени раскидистых дерев.
– И все же в нашей части леса дерева не такие большие, ведь мы берем их, чтобы строить дома. Наверняка в глубине, там дальше, дерева должны быть старше и бооольше… – рассуждала Милания.
– И мудрее, – Лис улыбнулся и заговорщически наклонился поближе к дочерям, доверяя им секрет. – Говорят, стохитные тубы вырастают просто огромными и даже обретают голоса, чтобы пересказывать то, что они успели навидаться и наслушаться за свои хиты. – Он многозначительно поднял брови, и лисицы ахнули от восторга.
– Так значит, дерева могут говорить, как живные? – Малакиния искренне воодушевилась этой идеей, – Я хочу расспросить их обо всем – всем! Дерево, расскажи мне, что ты видело? – тут же обратилась она к тоненькой березке, потянув за веточку, трепещущую на ветру листвой и налитыми сережками. В ответ дерево только осыпало ее маленькими золотистыми семенами.
– Думаю, эта березка еще не обрела своего голоса, малышка, – мягко рассмеялся Хранитель, – тебе следует обратиться к дереву потолще и пораскидистей.
– Насколько потолще?
– Ну, например, настолько, чтобы вы с Миланией вдвоем не могли его обхватить руками. Такое должно быть достаточно старым… – Хранитель резко обернулся, за его спиной зашелестела трава и хрустнула ветка. Он инстинктивно закрыл девочек собой. Из кустов показалась голова оленя, совсем молоденького, с большими черными глазами и худенькими рожками. Он медленно жевал, не отрывая взгляда от Лиса, но смотрел совсем не на него, а сквозь.
– О, Малакиния, извинись, пожалуйста, за нас
