посредине доски, служившие основанием для груза, и на эти доски затаскивали тяжесть; затем двое мужчин вставали спереди и сзади досок и поднимали шесты на плечи. Такую конструкцию называли носилками и применяли, к слову, для доставки больных в госпиталь.
Но даже на носилках дверь оказалась очень тяжелой. Мерфин, правда, успел привыкнуть к переноске тяжестей, благо Элфрик не давал ему поблажек из-за хрупкости телосложения, и в результате, к собственному удивлению, он изрядно нарастил мышцы.
Вдвоем с работником они занесли дверь в дом Элфрика. Гризельда сидела на кухне. Она на вид становилась крупнее с каждым днем, и без того пышная грудь грозила вывалиться из платья. Мерфин терпеть не мог ссориться с людьми, поэтому попытался проявить учтивость.
– Хочешь посмотреть мою дверь?
– Чего я там не видела?
– Она резная. Я вырезал притчу о мудрых и неразумных девах.
Гризельда невесело усмехнулась:
– Только не надо мне про дев.
Пронесли дверь во двор. Мерфину подумалось, что он напрочь не понимает женщин. После той близости Гризельда была с ним неизменно холодна. Если таково ее истинное отношение к нему, то зачем, спрашивается, соблазняла? Она ясно давала понять, что больше близости не желает. Он бы охотно уверил ее, что разделяет ее чувства – его буквально воротило от воспоминаний, – но это было бы оскорбительно, и потому Мерфин молчал.
Носилки опустились на землю, и работник ушел. Коренастый Элфрик, наклонившись над кучей деревяшек, пересчитывал доски, постукивал по каждой квадратным бруском в пару футов длиной и цокал языком, как делал всегда, когда ему выпадало поразмыслить. Он сердито посмотрел на Мерфина и вернулся к своему занятию, а юноша молча снял с двери мешковину и прислонил дверь к груде камней. Он чрезвычайно гордился своей работой: еще бы – он следовал установленному канону, однако сумел сотворить нечто свое, нечто такое, отчего люди восторженно ахали. Поскорее бы эту дверь навесили на петли в соборе.
– Сорок семь, – буркнул Элфрик и, наконец, повернулся к Мерфину.
– Я закончил дверь, – гордо сказал юноша. – Как она вам?
Элфрик окинул дверь оценивающим взглядом. Ноздри его крупного носа раздулись – верно, от удивления, – а затем он без предупреждения ударил Мерфина по лицу бруском, которым пересчитывал доски. Брусок оказался увесистым, так что удар вышел сильным. Мерфин вскрикнул от боли и от неожиданности неловко попятился, оступился и упал.
– Кусок дерьма! – выкрикнул Элфрик. – Ты обесчестил мою дочь!
Мерфин рад был бы возразить, но мешала кровь, заполнившая рот.
– Да как ты посмел? – прорычал Элфрик.
Будто дождавшись сигнала, из дома выскочила Элис.
– Змея! – взвизгнула она. – Пробрался, аспид, в наш дом, опозорил юную девушку!
«Притворяются, что узнали случайно, – подумал Мерфин. – Но на самом деле все спланировали заранее». Он сплюнул кровь и ответил:
– Обесчестил? Она не была девушкой!
Элфрик
