милостивый! – вырвалось у Мерфина.
Элис сделала шаг вперед.
– Элфрик, только не убивай.
– Отойди, женщина. – Мастер вскинул топор.
Мерфин на четвереньках быстро пополз по двору, страшась за свою жизнь.
Элфрик опустил топор, но не на Мерфина, а на дверь.
– Не-ет! – завопил юноша.
Острое лезвие вонзилось в лицо длинноволосой девы и расщепило его надвое.
– Прекратите! – вскричал Мерфин.
Элфрик вновь занес топор и с силой опустил. Дверь раскололась.
Мерфин вскочил на ноги. К своему стыду, он ощутил слезы на щеках.
– Вы не имеете права! – Хотелось кричать во весь голос, но с губ срывался разве что шепот.
Элфрик поудобнее взял топор и повернулся к подмастерью.
– Отойди, козявка, не искушай меня.
Мерфин углядел в его глазах безумный блеск и отступил.
Элфрик обрушил топор на дверь.
Мерфин стоял и смотрел, а по щекам текли слезы.
11
Две собаки, Скип и Скрэп, весело приветствовали друг друга. Хоть и из одного помета, они заметно различались. Скип был кобельком коричневого окраса, а Скрэп – маленькой черной сукой. Тощий и подозрительный к чужакам Скип выглядел обыкновенной деревенской псиной, зато обитавшая в городе Скрэп рядом с ним казалась упитанной и довольной жизнью.
Прошло десять лет с тех пор, как Гвенда выбрала Скипа на полу комнаты в большом доме торговца шерстью, в день, когда умерла мать Керис. За это время девочки крепко сдружились. Правда, виделись они всего пару-тройку раз в год, но при встречах рассказывали друг другу все. Гвенда чувствовала, что может поделиться с подругой чем угодно, и ее слова не дойдут ни до родителей, ни до кого другого в Уигли. Она рассчитывала, что такое отношение взаимно; вдобавок сама она с другими кингсбриджскими девчонками не общалась, а значит, не могла по неосторожности ляпнуть что-нибудь не то.
Гвенда явилась в Кингсбридж в пятницу ярмарочной недели. Ее отец Джоби отправился на торг перед собором продавать шкурки белок, пойманных в лесу возле Уигли. Гвенда же двинулась прямиком к дому Керис, где и состоялось свидание двух собак.
Как всегда, заговорили про мужчин.
– Мерфин ходит какой-то странный, – сказала Керис. – В воскресенье все было хорошо, мы целовались, а в понедельник уже отводил глаза.
– Он в чем-то виноват, – тут же решила Гвенда.
– Может, дело в Элизабет Клерк? Она всегда на него заглядывалась, хотя сама холодная, как ледышка, и вообще слишком старая.
– А ты с Мерфином уже это делала?
– Делала что?
– Ну, то самое… В детстве я называла это хрюканьем, ведь взрослые будто хрюкают, когда этим занимаются.
– Ах это… Нет, еще нет.
– Почему?
– Не знаю…
– Ты не хочешь?
– Хочу, но… Скажи, ты вот готова всю жизнь подчиняться мужским приказам?
Гвенда пожала плечами.
– Не
