за торец – оно плавно соскользнуло в воду, – и склонились через нос крошечной лодки, изготовившись взяться за то, под которое заплыл Мерфин. Должно быть, юноша старался отцепить облачение Антония от досок и щепок.
Годвин наблюдал, изводя себя сожалениями, что не в его силах ускорить спасение, потом велел двум парням, стоявшим рядом:
– Ступайте в аббатство и скажите монахам, чтобы принесли носилки. Передайте – вас послал Годвин.
Парни послушно двинулись к стене с воротцами.
Вот Мерфин высвободил из скопления обломков бесчувственное тело, подтянул ближе, и сквайры втащили приора в лодку. Мерфин забрался следом, и сквайры шестами стали править к берегу.
Нашлось немало добровольцев вынести Антония из лодки и положить на носилки, доставленные монахами. Годвин быстро осмотрел дядю. Приор дышал, но сердцебиение было слабым, глаза не открывались, а лицо выглядело до ужаса белым. На голове и груди виднелись синяки, зато тазовые кости, похоже, расплющило. Настоятель истекал кровью.
Монахи подняли приора, и Годвин повел их через двор в собор. «Дайте дорогу!» – кричал он. Настоятеля пронесли по нефу в алтарную часть, святая святых храма. Годвин велел монахам положить приора перед главным алтарем. Мокрая одежда четко обрисовывала бедра и лодыжки Антония, настолько изуродованные, что лишь до пояса приор выглядел обыкновенным человеком.
Не прошло и нескольких мгновений, как все братья собрались вокруг настоятеля. Годвин забрал мощи святого со спины графа Роланда и поместил их подле ног Антония. Иосиф положил на грудь приору украшенное драгоценными камнями распятие и сомкнул его пальцы на кресте.
Мать Сесилия встала на колени, отерла лицо приора тряпочкой, смоченной каким-то успокоительным настоем, и обратилась к Иосифу:
– Кажется, сломано много костей. Может, позвать цирюльника Мэтью?
Иосиф молча покачал головой.
Годвин порадовался. Цирюльник опять осквернил бы своими действиями святые мощи. Лучше довериться попечению Божьему.
Брат Карл совершил соборование и вместе с монахами запел гимн.
Ризничий не знал, на что надеяться. Уже несколько лет он ожидал конца правления Антония, но за последний час убедился в том, что на смену власти дяди может прийти совместное правление Карла и Симеона. Они были наперсниками приора – значит, окажутся ничем не лучше его самого.
Вдруг он разглядел в толпе цирюльника. Тот из-за плеч братии изучал взглядом нижнюю часть тела Антония. Возмущенный Годвин уже намеревался приказать Мэтью покинуть собор, но цирюльник едва заметно покачал головой и удалился.
Настоятель открыл глаза.
– Восславим Господа! – воскликнул брат Иосиф.
Приор силился что-то сказать. Мать Сесилия, по-прежнему стоявшая рядом на коленях, наклонилась к нему. Губы Антония зашевелились. Годвин пожалел, что ничего не слышит. Спустя мгновение настоятель умолк.
Мать Сесилия потрясенно спросила:
– Неужели
