десятикратной любовью.
– И я также решился, – сказал Цастроцци. – Я решился отомстить, и моя месть свершится. Юлия умрет, и Верецци… – Цастроцци остановился; его взор сверкнул с особенной выразительностью, и Матильда заподозрила, что он подразумевает более, нежели сказал. Она подняла глаза, и они встретились с его глазами.
Забронзовевшие щеки Цастроцци окрасились мгновенным румянцем, но вскоре он исчез, и его лицо вновь приняло привычное твердое и решительное выражение.
– Цастроцци! – воскликнула Матильда. – Неужели вы притворствуете, неужели стремитесь обмануть меня? Но нет, это невозможно. Простите, друг мой, я не желала сказать этого – мои мысли в смятении.
– Охотно верю, – с надменностью произнес Цастроцци.
– Но вы извините мне минутное и бессмысленное сомнение? – спросила Матильда, уставив бессмысленный взор в его лицо.
– Не стоит нам задерживаться на пустых, бессмысленных речах, сказанных не по велению души, – ответил Цастроцци. – И я прошу извинения у вас за то, что двусмысленной речью причинил вам беспокойство; но верьте мне, Матильда, мы не покинем друг друга; ваши дела – одновременно и мои; не доверять друг другу безрассудно. – Но на сей раз простимся; я должен распорядиться, чтобы Бернардо съездил в Пассау и раздобыл лошадей.
День проносился; оба с нетерпением ожидали возвращения Бернардо.
– Прощайте, Матильда! – воскликнул Цастроцци, вскочив на приведенную Бернардо лошадь, и ускакал прочь по направлению к Италии.
Глава V
Вся ее душа была поглощена единой мыслью; преступная Матильда села в карету, ожидавшую у дверей, и приказала кучеру следовать в Пассау.
В одиночестве она предалась раздумьям, и ее рассудок вновь возвратился к милейшему для ее сердца предмету – Верецци.
Грудь ее пылала обжигающим и неугасимым пламенем; и, размышляя о Верецци, Матильда содрогалась от напряжения собственных чувств.
«Он полюбит меня, он станет моим, моим навечно», – мысленно восклицала она.
Улицы Пассау огласились грохотом экипажа графини ди Лаурентини, прежде чем, воспрянув от задумчивости, она обнаружила, что достигла цели своего путешествия; поселившись в городской гостинице, она принялась упорядочивать свои разрозненные мысли. Она позвала Фердинанда, преданного слугу, которому доверялась во всем.
– Фердинанд, – сказала она, – ты получил немало уверений в моей признательности; я никогда не имела повода упрекать тебя в неверном исполнении моей воли; прибавь еще одну услугу к тем, за которые я и так в долгу перед тобой: отыщи в три дня графа Верецци, и ты станешь лучшим моим другом.
Фердинанд поклонился и с готовностью отправился выполнять ее приказания. Миновали два дня, в продолжение которых собственные розыски Матильды
