многословно говорил, демонстрируя скромность и чувство юмора. «Пара странствующих евреев!» – назвал он их, улыбаясь с озорным блеском в бледно-голубых глазах. Высадил их милей дальше своего места назначения на границе Нью-Йорка и Коннектикута.
Билл и Уэсли стояли возле скалистого пласта, аккуратно разрезанного у шоссе. В мерцающей дали неподвижные деревья укрыло бледно-зеленое одеяло равнинных лугов Коннектикута.
Уэсли снял куртку и повесил на плечо, а Билл надвинул шляпу на глаза. Они менялись: пока один сидел на чемодане, другой прислонялся к скале, лениво поднимая большой палец. Огромные грузовики карабкались по холму, оставляя позади себя пляшущее мерцание выхлопных газов.
– Лучше запаха шоссе, – медленно произнес Уэсли, жуя травинку, – только запах соленой воды.
Он бесшумно сплюнул.
– Бензин, покрышки, гудрон и кустарник, – лениво добавил Билл. – Уитменова песня большой дороги[17], современная версия.
Они спокойно, молча грелись на солнце во внезапной тишине. Внизу грузовик переключился на вторую передачу, чтобы начать свой тяжелый путь в гору.
– Смотри, – сказал Уэсли. – Бери чемодан и пошли.
Как только грузовик приблизился, теперь уже на первой передаче, Уэсли махнул шоферу и сделал вид, что бежит рядом с медленно и громоздко ползущей громадиной. Шофер с цветным платком на шее махнул рукой – мол, понял. Уэсли вырвал у Билла чемодан и крикнул:
– Бежим!
Он бросился к грузовику, запрыгнул на ходу, пихнул в кабину чемодан и придержал дверь для Билла, балансируя на одной ноге. Тот схватился за шляпу и кинулся за грузовиком, Уэсли протянул руку и втащил его в кабину.
– Ух! – крикнул Билл, снимая шляпу. – Рывок, достойный Дуга Фэрбенкса![18]
Уэсли рухнул на сиденье и захлопнул дверь.
– Это вам растрясет жир! – взревел шофер. – Жарко как в пекле, а?
Его хохот грохотал сквозь рев мотора.
Они ревели и неслись всю дорогу до Нью-Хейвена, с бешеной скоростью спускаясь по холмам и заползая вверх с нарастающим жалобным воем. Когда шофер высадил их на лужайке Йельского университета, солнечный свет смягчился до бледно-оранжевого.
– Глядите в оба! – посоветовал шофер, перекрикивая шум мотора, и с ревом умчался, оставив их в кильватере.
– Что теперь? – спросил Эверхарт.
Они стояли на широком тротуаре, где кишели покупатели с пакетами, мужчины в летних рубашках шли с работы, прогуливались студенты летних курсов Йеля, мальчишки-газетчики и бизнесмены. На улице копошились машины, автобусы и бренчащие трамваи. На лужайке болталась толпа бездельников.
– Первым делом убираемся отсюда к черту, – проворчал Уэсли, двигаясь с места.
– Когда будем есть?
– В Хартфорде, – сказал Уэсли. – Сколько, говоришь, у тебя денег?
– Три бакса или
Имеется в виду стихотворение из сборника американского поэта Уолта Уитмена (1819–1892) «Листья травы» (
Дуглас Фэрбенкс (1883–1939) – американский актер, в основном в амплуа героев-любовников, популярный в эпоху немого кино («Багдадский вор», «Знак Зорро» и т. д.).
