Нет, не больно.
Охотник с севера ухмыльнулся, и некоторое время они ехали молча. Потом он спросил у Гашека, что у того с руками, и Итка, воспользовавшись мгновением замешательства, на ходу сочинила длинную историю о пожаре на конюшнях в Заречье. Якуб не стал уточнять, в каком году это произошло: казалось, на самом деле его не заботило происхождение ожогов – всего лишь хотелось развеять скуку. Когда Итка перешла к описанию героической борьбы с огнем, охотник и вовсе прервал ее на полуслове.
– Зайца стрелять умеешь? – спросил он, осторожно спрыгивая на землю. Гашек замялся и начал что-то бормотать, но охотник махнул на него рукой. – Да не ты, сестрица твоя.
Она спешилась, и Якуб поманил ее пальцем.
– Гляди вон туда, – указал он за раскидистые кусты, и Итка заметила в чаще небольшого зверька. Расстояние казалось внушительным, но охотник действовал уверенно. – Ты тоже смотри, – велел он Гашеку. – Может, научишься чему полезному.
Якуб натянул лук, вынул стрелу из колчана и вручил Итке, приобняв ее со спины и направляя движения. В последний момент пальцы дрогнули, и тетива больно ударила по левой руке. Итка вскрикнула и задрала рукав: обошлось без крови. Якуб, быстро подобрав убитого зайца – выстрел вышел удачный, – взглянул на место удара и усмехнулся.
– Синяк будет, но пройдет. В следующий раз держи ровнее. Молодец, Лянка. А теперь дай-ка лук, пока я вижу свежие следы.
Якуб пригнулся и скрылся в густой листве, а вернулся уже с добычей. Этого зверька пришлось добить ножом: стрела попала неточно. Охотник привязал обе тушки к седлу и велел поторапливаться: уже вечерело, а до места, подходящего для привала, еще предстояло добраться сквозь густые заросли.
Костер развели на полянке, которую часто использовали для этих целей – утоптанная земля чернела от раскрошенных углей. Якуб разделал двух зайцев и щедро поделился с Иткой и Гашеком – глаза у обоих лезли на лоб от голода. Лес шумел по-летнему: шептались деревья, стрекотали насекомые в траве, высоко кричала птица, но к закату стало почти совсем тихо; на полный желудок захотелось спать.
Гашек уже клевал носом, прислонившись к сосновому стволу. Охотник растолкал его, снял с себя плащ и велел постелить на землю, чтобы не маяться. Гашек мгновенно уснул в том же положении, в котором лег. С дядькой тоже такое иногда случалось.
При этой мысли дрему как рукой сняло.
Отчетливее всего в память Итки врезался голос человека, который допрашивал Войцеха: странные интонации, злые, змеиные. Она могла поклясться, что человек этот из Хаггеды, но даже если и так… Война закончилась уже давно, в год пожара в Ольхе, – тогда внеочередной сейм берстонских господ согласился на все условия противника. Перед тем несколько лет подряд батраки собирали плохой урожай, кое-где народ голодал, а уставшие от долгого похода люди все чаще самовольно возвращались домой. Хаггеда победила, и многие ее жители свободно приезжали в Берстонь торговать, пользуясь низкими пошлинами. Некоторые преследовали те же цели, что и купцы, – обогатиться в короткий срок, – но использовали другие методы.
И
