почувствовала, как под мышку лезет большая рука.
Не открывать глаза. Не шевелиться. Итка боялась подать виду, что проснулась. Ладонь опустилась на ее живот, погладила бедро, скользнула вперед. Оберег неприятно поцарапал шею. «Охотничий нож на поясе, – лихорадочно соображала Итка, – отобрать не успею, а закричу – он может зарезать Гашека». Якуб смелел, притворяться становилось все труднее. Тело вдруг само пришло на помощь Итке, и она рискнула: на мгновение задержала дыхание и неожиданно громко пустила ветры.
Якуб заворчал, завозился и отстал.
Она осторожно подняла веки. Гашек и не думал просыпаться. А Итка до самого рассвета не сомкнула глаз.
Утром, когда Якуб отошел в кусты, она схватила Гашека за руку и тихо, но твердо сказала:
– На следующем привале мы уйдем.
– Почему? – искренне удивился Гашек.
Итка рассказала о том, что случилось ночью, но он только хмурился в ответ, будто не поверил. Тогда она показала – прямо на себе. Гашек покраснел до самых ушей.
– И лошадь его заберем, – добавила Итка.
Спорить он не стал.
Якуб крикнул, чтобы они пошевеливались. Но прежде чем Итка забралась в седло, он позвал ее, предложив поехать с ним: «Пусть бедная кобыла чуток отдохнет». Гашек, будто не услышав этого, молча подал Итке руку. Охотник пожал плечами и тронул бока вороно́й.
Они весь день ехали сквозь густой лес. Якуб и не стремился покидать чащу: дичи кругом водилось предостаточно. Казалось, оберег и правда приносит удачу. Итка задумалась о том, не украсть ли его тоже, но решила, что лучше не рисковать: пусть Якуб оставит удачу себе. А вот охотничьи перчатки из толстой кожи – для Гашека – совершенно точно пригодятся.
Когда остановились на привал, действовать пришлось быстро.
В этот раз беглецы легли рядом, даже не думая засыпать. Услышав храп, решили – пора. Якуб дрых без задних ног, в то время как Гашек посильнее затягивал подпруги на его лошади и проверял сумки. Кобыла все так же не проявляла ни к чему интереса, и ее, казалось, вовсе не удивляли внезапные ночные сборы. Оно и к лучшему: любой лишний шорох сейчас казался грохотом. Гашек разобрался со сбруей и вопросительно кивнул Итке.
– Нет, – одними губами произнесла она, – давай ты на Красавице.
Он нахмурился, но так и сделал без дополнительных вопросов. Итка и не смогла бы ответить – просто чутье подсказывало, что нужно оседлать вороную кобылу. Лошадь никак не отреагировала на чужого седока: спокойно и послушно пошла следом за Красавицей, почти не управляемая Иткой.
Притороченный к седлу лук и колчан стрел стали еще одним ценным приобретением – не считая припасов, дорожного плаща и тех самых охотничьих перчаток. Теперь только уехать бы подальше, пока Якуб не проснулся. А еще – ни в коем случае не задерживаться в Бронте.
Почти добравшись до границ леса, они остановились: Красавице понадобилось поправить седло. Пока Гашек, бормоча под нос, занимался ремнями, Итка решила оглядеться в поисках грибов
