над чем-то.
– Погляди за сынком моим, я водицы святой попросить хочу.
Аксинья взяла за руку Таисиного первенца. Темноглазый, с высоким лбом и родинкой на щеке, он охотно ей улыбался, твердил «баба», пытался вырваться и побегать по землице крепкими ножками.
Аксинья приняла его зимой 1613 года: Таисия родила быстро, будто в нужник сходила. Знахарка вглядывалась в мальчонку, искала знакомые черты, надеясь на голос крови. Вдруг Матвейка согрешил с Таськой в ту шалую ночь на Ивана Купалу? Оба парня не вспомнили подробности хмельных дел, и отвечать за срамоту пришлось Тошке. Кровь Аксиньина молчала, а темные глаза и смоляные волосы в их краю встречались чуть не в каждом роду – наследие татар или северных народцев.
– Хорош сынок. Крепкий да выносливый, и нрав у него мягкий, улыбчивый, в мать свою пошел.
Таисия подхватила на руки первенца, зарделась от похвалы, будто девка на выданье.
– Двухлетка, а смотри, какой уже вырос! Только говорить не сподобится, да ничего, наговорится еще, за всю жизнь-то. Ох, не налюбуюсь на него.
– А дочка твоя где?
– Дома спит, заинька, угомонилась после крикливой ночи.
Таисия детей рожала исправно: после Гаврюшки на белый свет народилась Фелицата, Филька, Филенька по-простому. Аксиньина помощь Таисии и не понадобилась. Больно широки были бедра у Тошкиной жены, здорова порода, легок нрав. Такие бабы выживают в любой грязи и слякоти, среди войны и срама, перебарывают непогоду и болезни, плодятся и любятся, несут тяготы земные и улыбаются всем бедам вопреки.
– Береги каганек своих, Таисия. Зря Тошка поносит тебя, – Аксинья осеклась.
– С таким мужем, как он, и мед горьким покажется, – пожаловалась Таська и быстро пошла к дому, одной рукой прижимая к себе сына, другой – кувшин со святой водой.
Георгий Заяц на полуслове оборвал разговор с мужиками и пошел вслед за невесткой. Он что-то выговаривал ей, гладил по округлому плечу, забрал кувшин, словно заботливый отец.
– Что Таська говорила тебе? Жаловалась опять на жизнь свою трудную? – Прасковья подошла к Аксинье так близко, что та ощутила запах лука и гнилых зубов.
– Сынком хвасталась.
– Незнамо от кого рожают, потом хвастают. Вот молодухи нынче пошли. Да?
– Не лезь в чужие дела, Прасковья.
После Никашкиной пакости Аксинья не смогла вернуть прежний тон в обращении с Прасковьей. Та пыталась окунуться в былую дружбу, звала на пироги, наведывалась в гости к знахарке вместе с сыном Павкой. Ничего, кроме скупых слов, Аксинья отныне предложить ей не могла.
– Сидит Матрешка на одной ножке,
На ней сто одежек:
Не шиты, не кроены,
А вся в рубцах.
– Капуста!
– Кто капусту ест, пуд[33] за один присест?
– Нюта!
Богатый
Пуд – русская мера веса, равная 16,36 кг.
