style="font-size:15px;"> Полицейский кивнул.
– Хорошо, – вздохнула она. – Можете идти. Я сама сопровожу заключенную в камеру.
Как только мужчины друг за другом покинули комнату, надзирательница склонила голову в сторону Эванджелины.
– Надо думать, тяжелый у тебя нынче выдался денек. Не хочу тебя расстраивать, но дальше будет еще хуже.
Эванджелина ощутила прилив благодарности. Впервые за весь день к ней кто-то отнесся почти по-доброму. На глаза навернулись слезы, и, хотя девушка запретила себе плакать, они все равно побежали по щекам. Скованными руками их было не вытереть. Некоторое время в комнате слышались только ее сдавленные рыдания.
– Мне придется отвести тебя вниз, – наконец проговорила надзирательница.
– Все было совсем не так, как он сказал, – всхлипнула Эванджелина. – Я… я не…
– Не сотрясай воздух попусту. Мое мнение здесь ровным счетом ничего не значит.
– Но мне очень не хочется, чтобы… чтобы вы обо мне дурно думали.
Ее собеседница сухо рассмеялась:
– Ох, девонька. Непривычная, видать, ты ко всему этому.
– Так и есть. Совсем непривычная.
Отложив перо и закрыв амбарную книгу, надзирательница поинтересовалась:
– Снасильничали тебя?
– Что, простите? – непонимающе переспросила Эванджелина.
– Тот мужчина взял тебя силой?
– А-а. Нет. Нет.
– Значит, по любви, да? – Надзирательница со вздохом покачала головой. – Обманул он тебя? Ну что ж, на собственной шкуре убедилась, что мужикам верить нельзя. Да и бабам, по правде говоря, тоже: полагаться в этой жизни можно только на себя. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше. Вот так-то, девонька.
Она пересекла комнату, открыла шкаф и достала оттуда два куска коричневой мешковины, деревянную ложку и оловянную кружку. Обмотав тканью ложку с кружкой, затянула узел бечевкой, а получившуюся петлю надела на связанные руки Эванджелины. Потом взяла со стола подсвечник, вытащила из выдвижного ящика связку ключей и сделала арестованной знак следовать за собой.
– На вот, – сказала надзирательница, когда они вышли в коридор, – возьми! – И протянула Эванджелине горящую свечку, которую та неловко держала, капая расплавленным воском на большие пальцы, пока женщина запирала замки.
От дешевой сальной свечи сильно пахло бараньим жиром: Эванджелина видела такие, когда сопровождала отца, навещавшего бедных прихожан.
Они прошли вниз по коридору, мимо шипящих светильников, и спустились по лестнице. У главного входа надзирательница повернула налево, в открытый внутренний двор. Эванджелина проследовала за ней, стараясь не поскользнуться в темноте на сырых булыжниках и прислушиваясь к стонам продажных женщин. Ей хотелось приподнять подол, но из-за наручников сделать это не представлялось возможным. Намокшие юбки шлепали по голым щиколоткам. Свеча освещала только несколько футов впереди, пройденный путь скрывала тьма. По мере приближения к противоположной
