вышли в темноту. Удаляясь, от шатра они слышали спокойный, приглушенный разговор. Слов было не разобрать. Скоро шатер покинул и переводчик. Он, правда, быстро вернулся и привел с собой еще одного человека. Этот человек – казначей легиона – войдя в шатер, отстегнул от пояса под плащом небольшой кожаный мешочек, передал его Тиберию, и сразу ушел. Тиберий открыл мешочек и заглянул в него. Тускло блеснули статиры – греческие золотые монеты. – Ты понял, Ашот? – обратился он к бывшему пленнику, – мне нужен талисман Пятнадцатого легиона, тебе же нужен сын. Он пока погостит у меня, – с этими словами Тиберий вручил мешочек освобожденному пленнику. Переводчик, поймав взгляд Тиберия, удалился. Спустя небольшое время двое покинули шатер и направились к Преторианским воротам лагеря. Узнав Тиберия, караульные отсалютовали ему копьями и открыли ворота. Тиберий вывел спутника за ворота лагеря, постоял некоторое время, глядя вслед удаляющейся освещенной луной фигуры, пока та не растворилась в ночи, и вернулся в лагерь. В шатре Тиберий скинул плащ, снял тяжелый пояс с мечом и ножом, устроился на ложе, укрылся плащом и потушил светильник. Надо было привести в порядок мысли. «Итак, или я опоздал на несколько часов, или Крисп затянул с побегом. Да, сомнений нет, он бежал. Что же произошло?» Перед глазами возникли строчки: «Западный склон в июльские календы. На заходе солнца от родника под скалой. Талисман укажет».
Петр вложил закладку и закрыл Красную папку: «Бог с ним, с талисманом. Это потом. А сейчас не мешало бы познакомиться с невестами. Эх, отец, отец!» – и положил перед собой «Ветхий Завет».
Глава III. Дневник отца
Первая страница начиналась с обращения отца: «Я понимаю, Петр, что тебя в первую очередь интересуют невесты. Это естественно для молодого человека, тем более, я надеюсь, ты уже успокоился после прочтения завещания. Фотографии невест, их данные и жизнеописания ты найдешь в конверте. Но не торопись. Успеешь. А сейчас я хочу поведать тебе кое-что из моего прошлого. У меня был друг. Настоящий друг – Пётр Соколов. С Петром Соколовым мы вместе работали в эпоху товарища Сталина в закрытой Московской лаборатории Института мозга. Часть научного и технического персонала была представлена, как я, негласными сотрудниками ВЧК, потом ГПУ. Это тщательно скрывалось от окружающих, другая часть персонала была, как их называли, чистыми учеными. Петр Соколов из таких. По линии ГПУ нас курировал Глеб Иванович Бокий, он был моим прямым шефом, а научным руководителем был Папа – Бехтеев Владимир Михайлович, настоящий ученый, как тогда говаривали – глыба. Мы были энтузиастами и искренне верили, что осталось сделать шаг, максимум два, и мы овладеем секретами головного мозга человека. Зачем? Представь, если бы люди рождались с генетически усвоенной и передаваемой как функция мозга по наследству потребностью к выполнению, скажем, хотя бы двух из десяти Христовых заповедей: не убий и не укради. Я уж не говорю
