маленького мозга пониже талии, услужливо подсказало, что можно все исправить прямо сейчас – даже никуда ходить не придется.
Рипли заставил себя сосредоточиться на том, что она говорит. К счастью, леди уже сменила тему:
– Я не могла взять в толк, почему он сделал предложение именно мне. Сомневаюсь, что его положение было таким уж безнадежным. Вы бы удивились, если бы узнали, что девушки в большинстве своем готовы простить мужчине пороки и слабости, если этот мужчина – герцог. Или, может, хотя бы не удивились.
Положим, таких дамочек нашлось бы немало, да только не того сорта, чтобы из них вышла герцогиня, которая требовалась Эшмонту. При всех его недостатках даже у этого оболтуса имелась гордость – к его же собственной невыгоде. Даже в пьяном угаре не женился бы он на девице непривлекательной, низкого происхождения и не знакомой с правилами приличия. Не выбрал бы он особу глупую, скучную или вздорную. Само совершенство – вот что требовалось Эшмонту, и неважно, что он его вряд ли заслуживал.
– Я приказала себе не заглядывать дареному коню в зубы, – сказала Олимпия.
– Почему дареному? – не понял Рипли. – Он вас хочет. Разве этого недостаточно?
Она покачала головой.
– Не вижу смысла.
Должно быть, она действительно близорука. Не носи она на себе клейма «яд», Рипли и сам занялся бы ею давным-давно.
– Все как раз очевидно: будь вы мужчиной, поняли бы.
– Вот я и пошла сегодня в библиотеку, чтобы выяснить подробности.
– Стоило ли тянуть с этим до дня свадьбы? Нет, даже не дня, а до того самого момента, когда вам полагалось сказать «да». Причем в не самом лучшем физическом состоянии.
– Я старалась не думать об этом, но мысли лезли в голову сами собой. Вы когда-нибудь пытались избавиться от каких-нибудь мыслей?
– Мне редко приходится особо уж стараться.
– Вы просто гоните их прочь?
– Да.
– Хорошо быть герцогом, – со вздохом проговорила Олимпия.
– Неплохо, – согласился Рипли.
Гораздо, гораздо лучше, чем сыном герцога, – Рипли знал это по собственному опыту и опыту своих друзей. Он не мог с уверенностью сказать, что их отцы составили бы троицу самых плохих отцов среди британской аристократии, но побороться за этот титул они бы точно могли.
– А вот я не могу, – сказала она. – Если что-то засело в моей голове, мне это нужно понять, а если я не понимаю, это не дает мне покоя. Но в библиотеке я нашла только книгу по скотоводству и только тогда наконец поняла, что к чему. Нас в семье семеро, но девочка только одна. Наверняка те, кто уговорил его жениться или заставил хитростью, твердили ему: «Вот девица Гонерби. Для получения потомства лучше не найдешь. Отличные шансы, что родится наследник, да еще несколько про запас – на всякий случай».
– Зная Эшмонта, я нахожу ваши предположения исключительно малоправдоподобными. Вы наделяете его способностью
