style="font-size:15px;"> Ллоис… его Ллоис…
Он потёр щеку ладонью и только сейчас осознал, что стоит по-прежнему в перчатках на ладонях. Принялся снимать их, она вязала их своими руками, каждую ниточку, каждую петельку. А он, чудак, не подарил ей ничего, он даже не сказал ей спасибо. Вот ведь чудо так чудо! Разве так можно? Так вот поступать разве можно?
Он сорвался с места, всё так же держа перчатки в кулаке, догнать её, сказать ей всё.
Он залетел в её келью и замер. Ллоис готовилась ко сну, она раздевалась и стояла к нему спиной. В свете горящей свечи Эрвин увидел обнажённую женскую спину и – тут же отвернулся, залепетал извинения:
– Простите… я… Боже мой, так глупо получилось… Я хотел поблагодарить вас. Я даже спасибо не сказал…
Ллоис, ошеломлённая случившимся, дрожащими руками натягивала через голову ночную рубашку, расправила ткань и всё равно чувствовала себя неодетой. В женской обители такого ещё не случалось.
– Я забыла закрыть дверь… – прошептала.
– Извините меня. – Он медленно обернулся к ней и исподлобья посмотрел в лицо. – Спасибо вам за подарок. Мне совсем нечего вам подарить в ответ.
– Ничего не надо…
Осмелев, Эрвин приблизился к ней так близко, что чувствовал её смятение, её испуганное дыхание слышал.
– Не бойтесь меня. Я никогда не сделаю вам больно.
Он хорошо помнил о её прошлом, о том, что пережила она ещё девочкой. Как же должна она сейчас ненавидеть всех мужчин, и его – тоже.
– Простите меня…
– За что? – Опустила глаза с лица ему на грудь. – Вы же не знали… Я сама не закрыла дверь… У нас это как-то не принято, мы все здесь женщины…
Замолчала. И Эрвин молчал, глядя на неё сверху, она была так близко – достанешь рукой. Он видел, что она боится его, и одновременно чувствовал, что хочет быть рядом, что не хочет уходить.
– Я знаю… – прошептал, – матушка рассказала мне…
Ллоис дёрнулась, как от удара, ожгла его из-под ресниц блеском серых глаз, нахмурилась, поджимая дрожащие губы. Вот-вот и расплачется.
– Знаете? – спросила на выдохе.
– Мне всё равно, – быстро заговорил Эрвин, будто боялся, что его перебьют, – она пыталась этим остановить меня, оградить вас, но я не могу. Я постоянно думаю о вас. Ллоис! С первого мига, как увидел. Вы спасли меня, я обязан вам жизнью. Я не могу… Не могу быть рядом, и не сметь прикоснуться, поцеловать, прижать к сердцу! – Он вскинул руки к груди, протягивая к девушке раскрытые ладони. Где он обронил перчатки – даже не помнил! – Это мука… Вы вылечили мою рану, но нанесли ещё большую в сердце…
Она смотрела на него огромными глазами, удивлённая его признаниями, его чувствами. Вряд ли она когда-нибудь ещё мечтала пережить подобное, услышать такие признания, поставив на себе крест, оградив себя своим прошлым. Она не думала, что позволит кому-то когда-нибудь перешагнуть этот созданный вокруг себя круг отчуждения. Но его взгляды, его
