молчать.
– Я помню. Отпусти.
Я тогда слово сдержала. Мне очень хотелось рассказать все Максу, но я не могла. Может быть, зря.
Мы с Тимом часто рыбачили вместе, он рассказывал интересные вещи о странах, в которых бывал, о книгах, которые читал. К нашему первому разговору мы больше не возвращались. Я вообще больше не говорила с ним, только слушала. Если начал говорить – значит тебе это надо, и ты хочешь быть услышанным. Если начал слушать – значит другому это надо, и он хочет быть услышанным. Мне больше не надо было говорить, Тим все равно не услышал бы меня.
Так, в бесконечных прогулках, игре в шахматы, чтению и разговорах незаметно пролетела весна. Тим всем нравился. Он любил чудить и дурачиться, устраивал розыгрыши медперсонала и пациентов. Всегда смешные и беззлобные. Хорошее воспитание, тонкое чувство юмора и природная обаятельность создавали для него перспективы прекрасного будущего, и мне было нестерпимо грустно, когда в начале июня Тим радостно сообщил мне о том, что его выписывают.
Нет, конечно, я радовалась за друга, но глубоко в душе меня точил червячок тревоги. Тревог… За время, которое я провела с Тимом, он смог вырастить небольшой, но крепкий побег сомнения в моих прежних взглядах на жизнь. Его фраза: «Ты сейчас живешь, что ли?» – не была забыта. Я прокручивала ее сотни раз, обдумывая, примеряясь. В конце концов, она стала моей зависимостью. Ни дня без этой фразы. Общаясь с Тимом, видя его горящие глаза, когда он рассказывал о своих путешествиях, друзьях, чувствуя нежность в каждой фразе о сестре, я понимала, что есть другая жизнь, и впервые мне захотелось ощутить это все самой.
Я боялась, что с уходом Тима моя жизнь снова станет пресной, а это для меня обозначало только одно – снова путь к забвению, желание вычеркнуть то, что не нравится из жизни. Всё вычеркнуть. Но мои мысли о выписке Тима были не только эгоистичны. Я знала, что практически всегда пациенты возвращаются. С одной стороны, это радовало меня, с другой – мысль о том, что парень продолжит реализацию их плана, ввергала меня в ужас.
В день отъезда провожать Тима вышел весь персонал и некоторые пациенты. Было то самое редкое ощущение праздника, когда немного грустно, но все же счастливо. Все говорили общие фразы, желали светлого будущего. Валерия сияла от счастья. Она привезла огромный торт, который вручила директору, чмокнула в щеку лечащего врача, чем явно вогнала его в краску. Она даже меня нежно обняла и тихонько шепнула на ухо: «Спасибо». Не знаю, что ей рассказывал про меня Тим, но, видимо, что-то хорошее.
– Не возвращайся, – это единственное, что я смогла выдавить из себя, когда он подошел ко мне.
– Как же ты тут без меня? – попытался отшутиться он. Я ничего не ответила, глаза щипало.
Я долго смотрела вслед черной машине и не могла понять: хочу я увидеть ее вновь или нет.
После обеда Макс принес мне кусочек торта. Я сидела на берегу пруда и кормила уток. Торта мне не хотелось.
– Как думаешь: он вернется? – спросил Макс.
Я
