ее мама-врач ни о чем не догадалась. Ответов я не знал и, коротая вечер, позвонил Таньке с «юга». Она обрадовалась и позвала в гости, благо предки отдыхали. Засидевшись, я остался на ночь, однако любви, как и прежде, не добился.
Чувствуя вину, Таня утром оправдывалась:
‒ Не смогла я! – и добавила: ‒ В Сухуми предлагала – сам не захотел! Но мы же все равно друзья?
‒ Друзья…, ‒ протянул я и понял, куда поселю Марину.
‒ Пусть живет, ‒ без радости ответила хозяйка.
‒ Спасибо, Танюша, выручила! – я безразлично, чмокнул Злобину и поблагодарил провидение: «А дала бы ночью – ни за чтобы не согласилась!» .
‒ Куда едем? – спросила Блудова на вокзале.
‒ К знакомой. Поживешь пока там.
‒ Трахался с ней?
‒ Ты что! – я не врал и возмущался искренне.
Марина не поверила и, сидя на кухне, с интересом рассматривала Злобину. Воздух трещал от разрядов. Каждая из девушек считала другую блядью. Блудова хозяйку – как вероятную конкурентку, а Танька ее – за смелость, которой не хватило самой.
Пристроив Блудову, я собрался уйти.
‒ Оставляешь меня? – театрально возмутилась Марина. ‒ Я тоже домой. Родителям сюрприз будет!
Злобина молчала, а Блудова не унималась:
‒ Не вижу проблемы. Пусть Татьяна постелет нам и дело с концом.
– У тебя во всем конец! ‒ мрачно пошутил я.
Застелив кровать, где накануне держала оборону, Злобина, не прощаясь, вышла из комнаты.
Угомонить Блудову без секса не получилось.
‒ Хозяйки стесняешься? – съязвила она.
Доказывая обратное, я загнул ее. Марина орала, как никогда громко, и Танька за стенкой, не напрягая воображение, представляла все в красках.
Утром я с трудом узнал Таню. С распухшим от слез лицом и темными кругами возле глаз, выглядела она ужасно. Блудова ликовала. Я сохранял уверенный нейтралитет. В конце концов дружить предложила она, а помочь товарищу – первая заповедь.
Днем мы поехали в женскую консультацию. Там Марину поставили на учет, определили срок, а вместо аборта послали за мамой. Затея провалилась, и она сдалась родителям.
Неделю я жил в тревожном ожидании звонка ее отца. Но телефон молчал, а когда зазвонил, в трубке послышался бодрый Маринин голос:
‒ Привет! Вчера выписали. Скоро можно будет.
‒ Что можно?
‒ Ты дурак?
Расставшись с Блудовой, я вздохнул облегченно. Продолжать спать с ней – это как бежать по минному полю, с которого так удачно выбрался.
‒ Еще немного побаливает и тянет, – продолжала Марина. – Маманя договорилась, сделали хорошо, под наркозом, ‒ и опережая возражения, успокоила: ‒ Папа ничего не знает, ему наврали про воспаление, а мама свой человек. Не бойся. Приезжай. Я соскучилась и хочу тебя!
Я положил трубку – Блудова осталась в моем прошлом, и встречаться с ней я не собирался.
