у аппарата! – с напускной бодростью выпаливает он.
Человек представляется адъютантом рейхсфюрера Генриха Гиммлера.
– Получилось? – деликатно спрашивает голос.
– Более чем, – сдержано отвечает Лабберт.
– Год?
– Плюс 76.
– Побочные эффекты?
– Допустимы. – Перед глазами Лабберта вспыхивает картина обгоревшего полицейского. Он смотрит на свое отражение в зеркале. – Но ничтожны.
– Исход?
Лабберт понимает, о чем его спрашивают, но ответить не решается.
– Исход? – повторяет голос. В трубке стоит легкое потрескивание.
– Отрицательный. Глубоко отрицательный.
Лабберт снимает фуражку и кладет на стол. Проходит минута тяжелого молчания обоих собеседников. Адъютант Гиммлера – первый человек, узнавший о неблагоприятном исходе войны.
– Через несколько дней шеф приедет в Мюнхен. Готовьтесь предстать с широким докладом.
– Так точно. В моих руках оказалось много образцов технических приспособлений. Хочу предупредить: завтра я разошлю их в соответствующие институты для изучения.
– Отставить!
– Что?
– Пожалуйста, не проявляйте самодеятельности! Этим не должны заниматься наши институты. Вы же понимаете, докуда может докатиться такая информация. – Лабберт как нельзя лучше понимает. Речь здесь идет даже не о людях.
– Куда прикажете их девать?
– До особых распоряжений они должны находятся под вашей ответственностью. Я лично буду докладывать вам о решениях, отданных рейхсфюрером. Но «Объект» должен вернуться к нам уже сегодня, вне всякого сомнения. Я вышлю группу. Утром они будут у вас. Позаботьтесь, чтобы у них не возникло лишних вопросов по поводу груза. Лучше всего запакуйте сразу в несколько ящиков и как следует заколотите.
– Не переживайте, не первый день на службе.
– Вот и отлично.
На другом конце кладут трубку.
– «Самодеятельность»! – зло цедит Лабберт. – Будто я пустое место! Чертова бюрократия… – Случайно выстрелом в висок его пронзает пугающая мысль: «А ведь они могут меня убрать!»
Адъютант, выждав паузу, возвращается в кабинет. Лабберт бросает на него жгучий взгляд. «Самое простое – приказать моему адъютанту застрелить, отравить или арестовать меня. Суда ждать вряд ли придется, а убрать таким способом – наиболее удобный вариант»
– Скажи, Хорст, ты способен по отношению ко мне на предательство?
– Что вы говорите, штандартенфюрер?! Конечно, нет!
– А если тебе будет приказано?
В глазах Хорста скользят противоречивые мысли. Прямой и открытый человек, с ясными убеждениями и сформировавшимся отношением к жизни как к чему-то фундаментальному и нерушимому. Такие, как он, врать
