что-то ей шептала, гладила по плечу, уговаривала. Через какое-то время несчастная мать успокоилась, лишь раскачивалась, всхлипывая. Нина вывела ее к носильщикам, заплатила, чтобы довезли, вложила ей в руку кувшин с остатками питья, спросила, где живет. Пообещала проведать на днях.
Вернувшись в кузницу, поговорила с хозяином, посочувствовала. Он был немногословен, про подмастерье рассказал лишь то, что Нине уже доложила Клавдия. Спросил:
– А ты к нам по какой надобности, почтенная?
Нина заказала тонкий и прочный нож, чтобы корни резать можно было, не передавливая, соки не терять. Нарисовала прямо на земле форму лезвия, показала размер на руке кузнеца. Тот покивал, назвал цену, Нина поторговалась для приличия, и сговорились.
Ничего не выяснив про убитого мальчика у хозяина, Нина попробовала разговорить подмастерье.
Тот был напуган, отмалчивался. Только шмыгал носом и твердил: «Прости, госпожа, не помню, не видел». И когда Нина уже с досадой отвернулась, он тихо произнес:
– Красивая у тебя накидка, госпожа. Почти как туника под плащом у господина, что с Трошкой говорил.
Нина, сдерживаясь, чтобы не напугать парнишку, спокойно сказала:
– Ты любишь красивую одежду?
Тот закивал:
– Я всегда к большому собору бегаю, когда василевс в праздник выходит. Ох и красивые же у них накидки, с блеском, да камнями расшитые, а на головах, как горшки, и тоже все переливаются на солнце. А на пальцах…
Нина прервала его:
– А тот, кто с Трошкой говорил, – какая была на нем одежда?
– Плащ был простой, темный и старый. А из-под плаща туника видна была, когда он рукой Трошке махнул. Красивая – золотистая, с узором по краю, с райскими птицами с длинными хвостами.
– А друг твой с этим господином где разговаривал?
– На площади возле Воловьего форума. Там вору, что давеча кувшин вина уволок, руку рубили. Мы смотреть бегали. Только Трошка с тем господином особо не разговаривал. Ему монету показали, он пошел. Я тоже хотел пойти, но Трошка меня оттолкнул, сказал, что сам управится. Это он чтобы не делиться. Жадный был и вредный. – Тут мальчишка понял, что про покойника говорит, ойкнул, закрыл рот рукой, покраснев.
Нина его успокоила, дала нуммию[20] да наказала найти ее аптеку и рассказать, если он этого господина опять где увидит. Тот сразу спрятал монету куда-то в складки грязного пояса.
Нина отправилась домой. Идти пришлось долго, устала. Купила горячую лепешку у уличного торговца, съела прямо на ходу. Напоследок успела зайти к Гликерии, запаслась парой нежных рогаликов да свежим хлебом.
Солнце уже клонилось к морю, раскрашивая гавань багровыми отблесками. Нина убирала травы с навесов, переливала остатки снадобий в бутыли, привязывала кусочки мешковины с надписями на них. Выбрасывала те отвары, что поменяли запах или цвет. От смеси острых, пряных запахов щекотало
Нуммия – мелкая медная монета.
