до Берлина и имеющая множество наград. Семён Давидович хотел попросить у неё разрешение для Марины сдавать выпускные экзамены. Конечно, девушка пропустила много уроков, но к счастью, его сын Лёня учился в школе только на «отлично», и он помог Марине устранить пробелы в знаниях. Опираясь на всё это и надеясь, что Елена Аркадьевна помнит, как он однажды, можно сказать по кусочкам, собрал руку её дочери после неудачного падения с высоты. Он сделал девушке сложнейшую операцию, так хорошо, что лишь пара незаметных шрамчиков остались свидетелями произошедшего. Разумеется, доктор нисколько не кичился подобным успехом. Если говорить честно, то успехов у него было достаточно. Он просто вспомнил об этом случае, лишь собираясь в школу. Семён Давидович надел свой костюм с орденами, которых было у него тоже много. Жена, увидев на муже парадный костюм забеспокоилась.
– Сёмушка, сегодня не девятое мая, по какому случаю ты так нарядился? – встревожено глядя ему в глаза, спросила она.
– Не беспокойся, Софьюшка, я всего лишь иду в школу, – ласково ответил он, нежно поцеловав жену в лоб.
– Проблемы у Лёни?
– Нет, нет, я по другому поводу.
– Значит, насчёт Марины… Сёмушка, вылечил и хватит! Выпиши девушку, и всё забудем, как страшный сон. Я прошу тебя! – в её глазах стояли слёзы, и женщина встала на дороге, мешая мужу открыть входную дверь.
– Софья, – серьёзно сказал он, – знаешь, почему не всех евреев уничтожили в оккупации на этой войне? Молчишь? Я тебе скажу. Потому что нашлись добрые, смелые, порядочные люди, – нет слов, чтобы выразить высоту их души, – которые, рискуя своей жизнью, спасали их. Рискуя своей жизнью, помогали. Понимаешь? Я не смогу жить, зная, что не всё, что мог сделать, – сделал для этой девочки. Не смогу смотреть в глаза сыну, – и Семён Давидович, мягко отстранив жену, открыл дверь и ушел.
Был тёплый весенний день. Солнце стояло высоко, но ещё не жарило. Деревья только начинали просыпаться от долгой спячки. И если подойдёшь к ним поближе и прижмёшь ухо к пока ещё чёрному стволу, то услышишь, как внутри, по одному ему известному ходу, поднимается вверх, беря своё начало в Земле, живительный сок, который, проникнув в каждую веточку, в каждый уголок дерева, выльется потом бурным ростом листьев и цветов. Запах весны уже чувствовался вовсю, хотя деревья пока ещё не цвели.
Семён Давидович вошёл в кабинет директора школы. Елена Аркадьевна была одна и что-то писала. Увидев гостя, приветливо улыбаясь, встала из-за стола и пошла ему навстречу.
– Давненько вы у нас не были Семён Давидович, какими судьбами? – сказала она, протягивая мужчине руку для приветствия. – Лёнечка – гордость нашей школы.
– Здравствуйте, – Семён Давидович пожал директрисе руку. – Я не по поводу сына.
– Да вы проходите, садитесь, – и Елена Аркадьевна рукой указала на стул, а сама прошла на своё место. – Что, говорите, вас привело к нам? – напрямую спросила директриса.
– Я по поводу Марины Никитиной. Как вы уже
