года назад, со временем окрепла и превратилась в серьёзное, сильное чувство. Лёня трогательно ухаживал за больной девушкой. Он чуть ли не на голове стоял, чтобы поднять ей настроение, упорно занимался с ней, готовя к экзаменам. Они подолгу гуляли в прилежащем к больнице парке, и девушка потихонечку оттаивала, ей начало казаться, что всё плохое осталось в прошлом. У неё никогда не было родных, разве что Маргарита – дворничиха.
Сейчас же, общаясь с Лёней, с Семёном Давидовичем, Марина впервые почувствовала, что значит семья. Но она ещё плохо знала, что значит мать. С её безудержной, всепоглощающей любовью к своему ребёнку, с её жертвенностью, которая не знает границ.
Мама Лёни не была исключением. Она неистово любила своего сына, и то, что из-за какой-то там девчонки её сын может быть не выпущен из страны, не давало ей покоя. Чтобы её Лёнечка остался в Союзе, об этом не могло быть и речи. И когда?! Когда её родной дядя, Самуил Львович Цукерман, успевший эмигрировать в тридцать шестом из Берлина в США, теперь делает им приглашение к себе и, можно сказать, уладил все формальности, так что американцы готовы их принять. И вот, когда появилась возможность уехать туда, где не надо будет бояться, что ночью могут прийти и забрать, что могут осудить по навету, что завалят на экзаменах, теперь остаться в Союзе? Да ни за что!
После выписки из больницы Лёня привёл Марину к себе домой, и отец не посмел отказать сыну, понимая, что ей некуда больше идти. Уже как месяц Марина жила с ними.
А Софья Яковлевна, между тем, разработала целую стратегию по выживанию Марины из их семейства. Подключив все свои связи и заплатив нужную сумму денег, к окончанию школы Софья Яковлевна преподнесла Марине новое свидетельство о рождении, где в графе отец было указано русское имя Виктор, а в графе «национальность отца» вместо прочерка, теперь красовалось – русский. Фамилия девушки осталась прежней. Всё было чисто. Конечно, кто захотел бы докопаться до истины, то, возможно, и нашёл бы запись, которую делали сами фашисты на оккупированных территориях в своих «домовых» книгах, и которые изымались СМЕРШниками в момент прихода советских войск. А эта запись гласила, что в сорок третьем в городе Трубчевске Орловской области у фельдфебеля медицинской службы Вильгельма Бакке и врача Никитиной Натальи Юрьевны родилась дочь, которую назвали Мариной.
По новому свидетельству о рождении Марина получила свой первый паспорт. Она была несказанно рада и благодарна Софье Яковлевне за проявленную доброту.
Ближе к окончанию экзаменов к Шнейдерам приехал их московский друг Эдуард Петрович. Он занимал какую-то большую должность в ОВИРе, который и выдавал разрешения на выезд из страны. Приезд Эдуарда Петровича был вызван двумя причинами. Первая – его вызвала Софья Яковлевна, написав ему длинное письмо, где слезно жаловалась на возникшее препятствие их эмиграции из СССР в лице Марины. Вторую причину своего приезда он озвучил сам. Семён Давидович, надо сказать, ожидал вестей из Москвы, но менее добрых, потому, увидев друга, весьма обрадовался.
