у меня ничего нет, – послышался голос. – А патроны еще остались!
Вадим перешел на русский:
– Мы не воры! – он поднял руки. – Вы доктор Рагульский?
Последовала тишина. Алекс переглянулся с Сэб, кивком головы велел ей поменять укрытие. Она, пригнувшись, подбежала к носу катера, прижалась к нему спиной.
– Нет, – ответили, наконец. – Уходите! Быстро!
Он снова выстрелил, и пуля угодила в камень всего в метре от Вадима. Он отступил назад, чувствуя, как напрягаются и цепенеют мышцы. Не та уже реакция, что по молодости.
– Мы не причиним вам вреда, – на русском произнес Алекс. – Где мы можем найти Рагульского?
Пока он говорил, Сэб по воде прошла вдоль борта туда, где катер осел, увязнув в мелких камнях. Уровень воды там был выше, но металл так прогнулся, что по нему было проще взобраться. Сэб бесшумно вскарабкалась наверх, и Вадим потерял ее из виду.
– Я уже сказал: таких здесь нет. Оглохли?… Ах ты!
Послышалась возня и выстрел. Пуля, улетевшая в небо, жалобно звякнула о камни.
– All right! – Сэб подошла к перилам и махнула рукой.
Алекс и Вадим подбежали к катеру и взобрались на борт.
Сэб держала в руках свой пистолет и ружье, из которого отстреливался доктор Рагульский. Вадим не сразу смог его узнать. Этому человеку было лет семьдесят, и он походил на живой труп: лысый череп покрывали клочья редких седых волос, пигментные пятна сделали кожу болезненно-желтой, один глаз закрывало белесое бельмо. Он был одет в обноски и очевидно голодал. Сейчас же несчастный старик лежал на грязных досках, испуганно глядя на обступивших его незнакомцев.
– Это он? – спросил Алекс на английском.
Вадим подтвердил.
– Доктор Рагульский, – обратился к нему старый моряк, присев на корточки, – вы еще соображаете?
– Что вам нужно? – спросил тот дребезжащим голосом.
Не похоже, чтобы старик лишился рассудка, хотя едва ли его нахождение на катере и внешний вид свидетельствовали о здравом уме.
– Я был вашим пациентом, – Вадим опустил глаза всего на мгновение, и снова посмотрел в лицо врача.
Сколько таких бедствующих стариков по всей стране. Одни тянут руку, просят на хлеб, другие – умирают, напившись дешевой водки. Возможно, кто-то достоин сочувствия, даже жалости, кто-то заслуживает помощи, но не этот человек. Рагульский был врачом-психиатром, экспериментатором, бесчувственной советской боевой единицей, чьим оружием были медикаменты и чудовищные пытки, за которые никто никогда не привлечет его к уголовной ответственности.
– Я никого не помню, – бескровными синюшными губами прошептал Рагульский.
– Проект «Гидра» вы помнить должны. И то, как заперли выживших мальчишек в своих крошечных камерах. И то, как неделями держали нас связанными. Мы лежали там, в собственной
