привычкам вредным,не сутяжничать, не лгать
и с утра больным и бедным
в упоенье помогать,
обходиться коркой хлеба,
речи молвить напрямик
и таращиться на небо…
Лихоманка длилась миг.
Многим этого хватило,
чтоб утратить пиетет:
красота их не скрутила —
победил иммунитет.
Уступив земным кумирам,
небо вздрогнуло слегка
и захлопнулось над миром,
будто крышка сундука.
Романсеро Ночи
Спал неумытый город,
сердце его стучало
в такт переливам песни,
что в тишине звучала.
Чистый хрустальный голос
плыл под луной холодной.
Сирой была певица
и потому – свободной.
Тьма приручённой кошкой
следом ползла дворами.
Девушка шла и пела,
словно молилась в храме.
Голос её парящий
в райскую звал обитель.
Ветер притих и замер,
будто ночной грабитель,
но через миг очнулся
и по привычке давней,
пенье хваля, захлопал
ветхой скрипучей ставней.
Голос ночной певицы
реял под облаками —
и со скамеек мусор
вспархивал мотыльками,
стайка деревьев чахлых
сделалась пышным садом,
а кирпича обломки
стали пиратским кладом.
Шарфом прикрыв от ветра
старенькой блузки ворот,
девушка шла и пела
про незнакомый город.
Отстранённость
Не вступая в дискуссию с умным соседом,
я пожму ему руку и дёру задам,
и, конечно, едва ли затею беседу
за бокалом шампанского в обществе дам.
Чтобы не превратиться в жеманного плаксу,
избегая участья в параде планет,
дважды в день поленюсь я выгуливать таксу
и не стану за истиной лезть в Интернет.
Торопливый прохожий в затылок мне дышит
и в карман мой тактично роняет пятак,
но меня, право слово, уже не колышет
философский вопрос: «Что со мною не так?»
В толчее городской, созерцаньем влекомый,
интерес к новостям я утратил давно.
И себе я не друг, а скорее, знакомый,
без которого в зеркале места полно.
Апокриф
Отважный спецназ
штурмует Парнас.
Полковник солдатам
(изрядно поддатым),
тряся автоматом,
чеканит приказ:
«Сломать их заслон,
прорваться на склон
и двигаться строем,
чтоб нашим героям
в заду геморроем
не стал Апполон!
Воюем всерьёз,
крушим без угроз!
Коль встретятся музы —
отставить конфузы:
надеть им рейтузы,
и всех на допрос!»
И храбрый спецназ
попёр на Парнас
в броске неприкрытом,
гремя
