себе плюшевого мишку, из-под которого виднелись только мои довольно шагающие ноги. Именно так, «довольно шагающие», не иначе, ведь я едва сдерживала себя, чтобы не побежать вприпрыжку. Но окончательно меня растрогало то, как не могучий Витя, усердно стараясь не пыхтеть и держать пупок крепко завязанным, подхватил меня на руки и перенес через накатанный до блеска ледяной участок, чудом не наградив нас обоих неминуемой черепно-мозговой, и еще одной увлекательной историей – врачей-реаниматологов, умилявшихся бы с переломанных на всю голову романтиков.
Одним отличным местом, в которое меня пообещал сводить Витя, оказалось маленькое уютное кафе итальянской кухни. Обслуживал нас молодой стажер неопределенной ориентации по жизни и в пространстве, если судить по его жеманному голоску и неудачным попыткам пройти по прямой, не споткнувшись о собственные ноги.
За окном стемнело, и наш город, наконец, стал интереснее и красивее. На место серости спустился яркий контраст тьмы и рассеивающих ее огней. Я вперилась в закат, в пол уха слушая Витю, увлеченно рассказывающего о своей дипломной работе по аллюзиям и реминисценциям в произведении Джона Фаулза «Коллекционер», которую он блестяще защитил пять лет назад. Вот бы он еще не менее успешно попытался съехать от мамы, искренне верящей, что 25-летнего мужчину еще рано отнимать от материнской груди.
Кое-что привлекло мое внимание.
На торце здания, расположенного через дорогу, разгорался бледный трепещущий огонек. Я рассмотрела тень, исчезающую в дверном проеме, затем потрепанную вывеску, которую осветил загоревшийся уличный фонарь.
«Кондитерская Лавка» – гласила каллиграфическая надпись на овальной дощечке, висящей на цепях на краю покатого навеса. Краска была полустерта, да и надпись, похоже, повидала жизнь, но, возможно, потускнела не от старости, а в угоду модной нынче винтажности. Вывеска покачивалась от легкого ранневесеннего ветра в мерцающем свете фонаря, в котором словно танцевало самое настоящее пламя.
Заведение вызвало мой интерес по нескольким причинам. Во-первых, его внешний вид был для меня идеалом, ибо я – истовая фанатичка всего старого, страшного и потертого (что, собственно, не мудрено, учитывая мой осознанный выбор населенного пункта для взрослой жизни), во-вторых, я никогда не слышала об этом заведении, чего в принципе быть не может. В нашем городке любой обыватель, вошедший в возраст обретения дара речи, знает об открытии нового кафе/ресторана/магазина/детской площадки/биотуалета задолго до начала работы над их возведением – специфика провинции. Но я, ввиду своей профессии, обычно знаю чуточку больше. Более того, я живу неподалеку и каждый день хожу этим тротуаром, на который сейчас зазывно льет свет эта загадочная «Кондитерская Лавка». Понимаете, я в принципе не могла не знать о ней.
– Вить? – прервала я бурную речь нареченного о его невероятной нелюбви к черным котикам, – а что это за заведение там?
– Алис, ты чего? Ему уже лет тридцать. Мне мама в детстве оттуда плюшки носила…
