арахнофоб, обнаруживший тарантула на своем лице.
Я вылетела на улицу, забыв свои вещи и пальто.
Только вот последнее мне и нужно-то не было.
На улице цвел поздний май… что заставило меня начать по-идиотски озираться по сторонам. Если произвести нехитрые расчеты, то можно сделать вывод, что я проспала в заведении не одну ночь, а минимум месяц. Ну или глобальное потепление решило бахнуть как можно более внезапно, дабы ошарашить и без того паникующих экологов. А еще возможно, что я просто-напросто сплю (этот вариант был таким правдоподобным, что я от радости чуть было не сплясала). Не припомню, конечно, сны, в которых приходится задумываться о том, не сон ли это, но все в этой жизни когда-то случается в первый раз. А если учесть, что многие сны мы вообще забываем, то моя теория приобретает огромную жирную галочку в графе своей правдоподобности.
Все логично. Кухонные предметы ведь не летают сами по себе, коты не разговаривают, люди не впадают в спячку до весны, а картины не меняют изображения. Мы же не у Роулинг в сказке. Поэтому я, упорядочив свой внутренний хаос, вдохнула поглубже весенние ароматы свежести и цветения, и направилась обратно в кафе, чтобы забрать свои вещи.
Колокольчик не звякнул.
В Лавке царили тишина и запустение. Больше не было этих пряных ароматов. Свет не горел, в воздухе летала лишь пыль, покрывавшая все поверхности: столы и стулья на кованных ножках, разбитую витрину, сломанные полочки, которые еще недавно ломились от ярких жестяных баночек и бутылей с сиропами. Никаких десертов, никакой магии. Кафе явно пустовало много месяцев.
Я опешила и уставилась на столик, за которым сидела. Вот моя сумочка стоит на столе. На вешалке – черная кожаная куртка, к столику прислонена упакованная в чехол гитара. Своего бежевого кашемирового пальто я не увидела.
Но, поскольку это всего лишь сон, я не нашла повода для беспокойства, а просто забрала все, что нашла, попутно бросив взгляд на картину. На ней была изображена все та же светловолосая девушка. Только ребенок стоял намного дальше, уже не смеялся, а самолетика в его руках больше не было.
Я непривычно привычным жестом накинула лямку чехла на одно плечо и вышла из помещения, бывшего некогда «Кондитерской Лавкой».
И чуть не столкнулась с человеком.
По ступеням поднималась невысокая блондинка с серыми миндалевидными глазами, из которых ручьем лились слезы. Она растеряно посмотрела на меня, всхлипнула «извините» и взялась за ручку закрывающейся двери.
Я обернулась, заметив ее выпирающий животик. И узнала в ней ту самую девушку с картины.
Звякнул колокольчик, и она быстро исчезла в помещении, я даже не успела сказать ей, что внутри ничего нет. Странно, да? Вывеска есть, а заведения нет. И двери открыты. Заходите, господа вандалы.
Но колокольчик-то не звенел, его вовсе не было, когда, мгновение назад, отсюда выходила я. Может волшебная шкатулка вновь вывернулась функциональным нутром? Я было собралась снова заглянуть в Лавочку, но протяжное гитарное
