он был без сознания. Иоаннит просунул руку пасынку под плечи и сквозь мокрую от пота рубашку почувствовал жар его тела. Опиум и лихорадка. Он приподнял Орланду, не обращая внимания на его стоны, поднес кувшин к его губам и влил немного воды ему в рот. Юноша глотнул.
Тангейзер поставил кувшин на пол и снова опустил больного на тюфяк. Орланду был полностью одет. Сквозь разрез на левом рукаве виднелась повязка, охватывавшая его руку от локтя до подмышки. Пальцы госпитальера скользнули вдоль бинта. Ткань, вся в коричневых и грязно-желтых пятнах, была влажной на ощупь. Повязку наложили слишком туго, так что рука отекла. По обе стороны ткани кожа на ней покраснела и воспалилась. Матиас пощупал шею Орланду и обнаружил опухшие лимфатические узлы. Повязка скрывала серьезную рану, возможно, даже гангрену. Если отравленный гумор попадает в кровь, то за несколько часов убивает даже самого сильного человека.
В двери появился Арнольд:
– Прозвучал набат. Нам нужно уходить.
– Позови стражника.
Услышав, каким голосом рыцарь это произнес, де Торси не стал возражать. Тангейзер встал и посмотрел на Орланду. Это самый дорогой для него человек. После Карлы. Нужно очистить рану, удалить пораженную гниением плоть. Возможно, потребуется ампутировать руку. Может, снять повязку? Нет, вопрос поставлен неверно. Следует ли заняться этим здесь, в Лувре, или позже в другом месте? Для них обоих Лувр – это гнездо скорпионов. Он увезет отсюда Орланду. Если потребуется, то к рыцарям своего ордена, хотя Тампль находится на другом конце города. Перевозить больного не опаснее, чем оставлять здесь – во власти лихорадки и Доминика Ле Телье.
Арнольд вернулся со стражником, уже не скрывавшим своего беспокойства. Простой слуга, он столкнулся с неудовольствием людей, гораздо более влиятельных, чем он.
– Как тебя зовут? – спросил у него Матиас.
Стражник растерянно переступил с ноги на ногу:
– Жан, сударь.
– Скажи мне, Жан, когда Ле Телье доставил сюда этого заключенного?
– Вчера вечером, сударь. – Охранник задумчиво наморщил лоб. – То есть в пятницу вечером, а не в субботу.
Значит, Ле Телье.
– Заключенный уже был ранен, когда его привели?
– Его привели в таком состоянии, как вы его теперь видите, сударь. То есть рана была перевязана, хотя со вчерашнего дня ему стало хуже. То есть с вечера пятницы и утра субботы.
– Ты обратился за помощью, когда ему стало хуже?
– Конечно, сударь. Сегодня утром к нему приходил лекарь. Оставил вот это снадобье.
Жан указал на пол под кроватью. Там лежала маленькая стеклянная бутылочка, а рядом – стеклянная пробка от нее. Бутылочка была пуста. Тангейзер поднял пробку и лизнул ее. Горький вкус. Настойка опиума. Лекарь был невеждой, как и большинство его собратьев.
– Ему нужен хирург, а не снадобье, от которого он впадает в беспамятство, – скривился иоаннит.
Жан заморгал, обиженный несправедливым упреком.
