style="font-size:15px;"> – О Дэне можешь не беспокоиться, Гритс, – сказал он. – Ему Супи бояться нечего. Им в самый раз скакать в одной упряжке. Одного поля ягоды – вот они кто.
– Но ты сам велел мне держаться подальше от Супи, – возразил Гритс, переводя встревоженный взгляд с меня на Пэдди.
– Это точно, – безразлично согласился Пэдди, поставил три-четыре и снова сосредоточился на игре.
Гритс подвинулся чуть ближе к Пэдди и посмотрел на меня как-то озадаченно, смущенно. А потом вдруг занялся изучением своей пивной кружки и уже не поднимал от нее глаз, чтобы не встретиться с моими.
Пожалуй, именно в эту минуту затеянная Октобером игра начала терять для меня свою легкость и привлекательность. Пэдди и Гритс мне нравились: первые три дня я жил с ними душа в душу. Я не был готов к тому, что Пэдди сразу поймет – мне нужен именно Супи, что, поняв это, он сразу от меня отстранится. Меня словно стукнули пыльным мешком из-за угла. Я, конечно, должен был такое предвидеть, но… это застало меня врасплох.
«Штаб» полковника Бекетта работал выше всяких похвал. При переходе в наступление всегда нужно иметь мощные и доступные резервы, и кому, как не полковнику, об этом знать. Короче говоря, как только он услышал, что я вынужден толочь воду в ступе, плененный тремя никчемными жеребцами, он взялся за мое освобождение.
Во вторник днем, когда я прожил в конюшне уже неделю, меня остановил старший конюх Уолли. Я нес через двор два ведра с водой.
– Завтра отправляем твоего жеребца из семнадцатого, – сказал он. – Утром сделай все как следует, потому что с ним в полпервого поедешь ты. Фургон свезет вас в другую скаковую конюшню, около Ноттингема. Там эту лошадь оставишь, а взамен привезешь новую. Ясно?
– Ясно, – ответил я. Уолли держался со мной довольно холодно. За выходные я уже смирился с тем, что должен сеять вокруг себя легкое недоверие, хотя успех на этом поприще перестал приносить мне радость.
Бо́льшую часть воскресенья я просидел за справочниками – для обитателей коттеджа это было вполне естественным. А вечером, когда все ушли в бар, я как следует поработал с карандашом в руках, делая выкладки по одиннадцати лошадям и их победам, одержанным с помощью таинственного средства. Из газетных вырезок, которые я изучил в Лондоне, следовало, что у всех лошадей были разные владельцы, тренеры и жокеи, – сейчас это подтвердилось. Не подтвердилось, однако, другое предположение – что между этими лошадьми не было ничего общего. Когда я наконец запечатал листки с моими расчетами в конверт и вместе с записной книжкой Октобера сунул его в ягдташ под справочники – подальше от любопытных глаз разомлевших от пива конюхов, – в моем распоряжении оказались четыре общие черты, правда ничего мне не дающие.
Во-первых, все одиннадцать лошадей победили в «облегченных» стипль-чезах – это заезды, победитель которых сразу же продается с аукциона. В трех случаях лошадей купили их же владельцы, остальные были проданы за относительно скромные суммы.
Во-вторых, все эти лошади считались хорошими средними скакунами, однако
