открывает последнюю дверь ногой.
– Хочешь эту комнату?
– Спасибо, – благодарю я и затаскиваю внутрь сумку со сноубордом.
Он продолжает стоять в дверном проеме. На виске у него ярко-красная отметина.
– Тебе нужно приложить лед, – говорю я.
Кертис хмыкает и осматривает костяшки пальцев. Они тоже красные.
– Рука болит? – спрашиваю я.
– Все в порядке, – говорит он, наклоняет голову назад и прижимается ею к двери.
– Ты точно в порядке?
– Да.
Я смотрю, как он делает глубокие вдохи.
– Это я изменился или Дейл? – спрашивает он.
– Мне кажется, что Дейл сильно нервничает. «Как и ты», – могла бы я добавить, но не делаю этого. Вместо этого я меняю тему: – Где ты сейчас живешь?
– В Лондоне. Но много путешествую. А ты?
– Все так же в Шеффилде.
Он отходит от двери и расправляет плечи.
– Спокойной ночи, Милла. Я буду в соседней комнате. Как в старые добрые времена.
Я чувствую внутри внезапную острую боль. Это не совсем сожаление, а мысль о том, что могло бы быть.
Я выхожу за ним в коридор. Это не лучшее время, чтобы задавать такой вопрос, но я должна знать.
– Ты с кем-нибудь встречаешься?
Я стараюсь, чтобы вопрос звучал непринужденно. Но мне кажется, что звучит он как угодно, но только не так, как я хотела. Он это понял? Кертис медленно поворачивается, я изучающе осматриваю его лицо, но в этих глазах, как и всегда, ничего не прочитаешь. Я думаю, что это была одна из тех черт, которыми он меня и привлек, вместе с барьером, который он воздвиг после того, как мы сошлись с Брентом. Он меня очаровывал. И продолжает очаровывать и теперь.
– Я расстался с девушкой несколько месяцев назад. С Сильви Асплунд.
Он произносит это имя так, словно я должна ее знать.
– Я больше не слежу за рейтингами.
– Норвежка. Занималась биг-эйр. – Кертис прислоняется к стене. – Мы были вместе несколько лет, но то сходились, то расходились. С бывшими спортсменами нелегко жить.
– Можешь мне не рассказывать, – хмыкаю я. – В особенности с теми, кто ничего не добился.
Выражение его лица смягчается.
– Про тебя нельзя сказать, что ты ничего не добилась.
Я вопросительно приподнимаю брови.
– В ту зиму ты тренировалась усерднее кого-либо из нас, Милла.
– Это не так.
– Я не говорю о том, чего ты могла бы добиться. Я говорю о рисках, на которые ты шла.
– Мы все рисковали, – напоминаю я.
– Да, но большинство трюков, которые я делал, я выполнял уже на протяжении нескольких лет. И то же самое можно сказать про Саскию и Брента. Мы их тренировали на батуте, потом в летних лагерях над надувными подушками безопасности. А ты тренировала их надо льдом.
Я никогда не смотрела
