и мнительней, – хихикнул помощник. – Всё разобрали. Пошёл. А с Иваном я перетолкую, может, уговорю остаться.
– Бесполезно. Пробовал.
Свет из каюты брызнул в полутёмный средний проход отсека. Максим, как отпущена пружина, занял положение по стойке «смирно».
– Через два часа быть у моей каюты, – приказал вышедший Козлов, оценивая взглядом положение старшего матроса. – Вестовым поработаешь. Отпустишь на двадцать минут? – Повернул голову к сидящему меху.
– Добро, отпущу.
Помощник задержался на пять минут. Максим успел выспаться за это время у каюты каплеев. Как мало человеку надо, чтобы хоть сносно восстановиться. Смирнов понял это, когда Козлов растормошил его.
– Смотрю, времени даром не теряешь.
– Виноват. Сморило.
– Не оправдывайся, вижу, как всем тяжело, – капитан-лейтенант забросил свою кожаную папку в каюту. – Разыщи Грозного и ко мне.
– Есть, – в развороте отрапортовал стармос и двинулся в корму. – Чего его искать? Спит, как и положено, по сроку службы, в трюме шестого, – спокойно отметил про себя.
Потом опять стоял за переборкой, вслушиваясь в тихий разговор.
– … окончательно и бесповоротно?
– Да на торговый флот.
– А ты понимаешь, мы завтра в море без годов уйдём. А подгодов так-то мало, и путёвых кот наплакал. Меху положиться не на кого будет. Тебя совесть не заест, если с нами произойдёт последнее погружение?
– Не надо на совесть давить, Владимир Алексеевич. Я своё Родине сполна отдал.
– Значит, до упора будешь дрыхнуть, качаться и киношку по ночам крутить?
– Значит буду.
– И домой пораньше не хочешь?
– Хочу. Только кто отпустит, если сам комбриг рапорта ждёт?
– Через неделю отпустим, если…
– Что если? Вы уж договаривайте, Владимир Алексеевич.
– Даю тебе шесть суток. Из Пионера сделать своё отражение. Пусть немного блёклое и размытое в общих чертах, но по специальности полное и ясное.
– Да вы, что шутить изволите, товарищ капитан-лейтенант?
– Сомневаешься в своих способностях? Тогда труби до победного.
– Хорошо. Идёт. Но одно условие – мои методы даже не обсуждаются в высоких инстанциях.
– Добро. Сговорились. Можешь через час приступать.
Дверь каюты брякнула об ограничитель. Грозный прошаркал мимо, хмыкнув в макушку обалделому подчинённому.
– Ну, теперь точно вешаться или за борт пора, – червячок предательского ужаса, шевельнулся в затылке.
– Макс! Хана ко мне!
– Поговорим на равных, – Смирнов выудил Аслахана из цистерны главного балласта и опять подслушивал сидя у переборки. – Ты мне нужен, как серый кардинал.
– Рад слышать такие лесные
