достаточно донесла.
– Ты, голуба, не забывай, если, конечно, совместную жизнь со мной не раздумала устраивать: я тебя силком замуж не вытягиваю, – примерно так иногда говорил Чуб важным голосом, для порядка покровительственно приобнимая невесту. – Миндальничать не в моём характере, этого не жди. Если принимаешь меня не за того, кто я есть, то ничего страшного, ошибка исправимая. Время для размышлений имеется, и обратный путь в холостую жизнь нам обоим пока не заказан. Но уж когда поставишь в паспорте штамп официальным путём – тогда всё: пропала твоя свобода. Будешь у меня по ниточке ходить. Потому что муж над женой – наисамый главнейший начальник. А иначе я не собираюсь. Понятно?
Машка и не думала противоречить. Наоборот – прижималась к Чубу с объятиями и поцелуями, делала елейные глаза и вышёптывала влажными губами с готовной интонацией:
– Понятно, миленький, очень понятно!
– Я не из тех, кто легко впадает в зависимость, заруби себе на носу. И не люблю, когда мне морочат голову.
– Никто не любит. Но я и не стану тебе морочить голову, ты не думай. Будем вместе вить семейное гнездо, вот и всё.
– И не переоценивай свою приятнодейственность, кулёма, она далеко от нуля не отклоняется, – внушал он, вполсилы отворачиваясь от настойчивых поцелуев. – Пусть я не самый твёрдый образец в некоторых отношениях, но и ты не сокровище. Значит, не забывай своё положение и стремись соответствовать нормальному супружеству. Знай, кошурка, свою печурку, ясно?
– Ясно, миленький! – ласково улыбалась она, не прекращая объятий и всего остального. – Очень-очень ясно!
– Погляжу, что тебе ясно, жизнь покажет. Ты должна понимать себя строго, чтобы комар носа не подточил, а не абы как. И делать для меня всё соответственно своему обстоянию.
– Так ведь я и делаю.
– Вот и правильно. Делаешь, потому что так оно полагается. И будешь делать. Придётся похлопотать да поизгибаться.
– Всё, что угодно, миленький! И похлопочу, и поизгибаюсь!
Словом, напрасных перекоров между Чубом и Машкой не возникало, поскольку против любых его назиданий невеста не выставляла острых аргументов, всецело признавая превосходящее положение свежеиспечённого жениха. Признавать её личную волю он, в принципе, не отказывался, однако в этом не возникало необходимости. Сколь бы ни шпынял Чуб Машку неудобными, высокомерно-пренебрежительными тирадами, на лице своей будущей спутницы жизни ему не удавалось прочесть ничего в отрицательном смысле. Оно и понятно: слабой половине жить в покорности намного способнее, чем обретаться среди битвы и трепета. Невеста, жена, баба – это не чёрт знает что такое, с чем совладать неподвластно человеческому разуму. Как ни вертись собака, а хвост позади, против природы не попрёшь.
Казалось,
