в чаше, из которой он выпарил воду. Просто бесцельно перебирать.
Она посмотрела на это холодно, опустив белые, словно первый снег, глаза на его потемневшие от жестоких ветров пустошей руки, на ссохшиеся от длительной жажды и голода жилы и мышцы. На сосредоточенный, исключающий её из сферы его интереса взгляд. Демонесса бросила:
– Я вижу теперь, что ты безумен, так же как и твой брат, как и род его, с которым ты ушёл, проснувшись от Следа Света, даже не обновив клятву своему настоящему господину. Что ты ищешь среди этого мусора? – Ювелир, остановившись на несколько ударов сердца, продолжил опять, и эта остановка давала понять, что он услышал её, но осознанно проигнорировал. – Отвечай, когда твоя госпожа рядом с тобой и тебе говорит!
Ювелир остановился, подумав, и медленно поднял на демонессу голодные, сияющие страстно глаза, смотрящие, однако, будто бы сквозь Зиму, будто бы на что-то большее, стоящее за её спиной.
– У меня здесь только один господин.
– В конце старого мира ты присягнул моему мужу в верности и…
– …больше не присягал никому. Отвечай Мне, Зима, решилась ли Ты встать перед ним на колени, коснуться одежды Его и принять смерть от его бога, если только Ты нарушишь волю Его и Его слово? – Зима отстранилась, так как не делала этого, и Ювелир снисходительно улыбнулся. – Вот потому и нет надо Мной здесь других господ, кроме моего великого брата.
С этими словами он наконец отнял руку от чаши и показал ей две песчинки, на вид совершенно неотличимые от остальных, оставшихся внутри. Продолжая улыбаться мягко и смотреть на Зиму с нескрываемой, но обращённой совершенно не к ней страстью, закончил:
– Ты свободна и можешь идти. К моему не знающему сна господину обращены все мои права.
– У тебя не может быть на этот мир никаких прав! – процедила Зима. – Ты оставался в праздности и сне Следа Света, когда наш господин и я создавали его из пустошей и сырых камней! Не твоими руками…
Зима осеклась, увидев, как потемневшие от ветра и постоянной работы, высохшие пальцы Ювелира напряглись, и от этого напряжения пол и стены комнаты задрожали в предупреждающем холодном треморе.
Демонесса замерла, рассредоточив своё внимание в попытке осознать, что именно происходит, и легко, слишком легко почувствовала, что сила, которой так привычно пользуется страшный гость её мужа, исходит не из его особенных способностей, дарованных Сотворителем, Часовщиком или кем-то из древних демонов, а от долгой, выточенной практики, тянущейся от самого-самого начала времён.
Это мастерство, сидящее у него в костях, в костях в прямом смысле слова: древние демоны втирали каменную алтарную пыль, дающую телекинетическую власть над камнем, прямо в кости, предварительно прожигая плоть.
Это делала и Зима, но слишком давно, и сейчас, напрягши в ищущем, хватающемся за пустоту движении собственные
