наш мэр. И за что мне только характер такой несуразный достался: раньше Ленюшка из-за меня страдал, а теперь вот и вам расплачиваться придется. Лучше спасайтесь, адмирал, пока не поздно. Вы, как памятник, нужны людям.
– Нет, Сима, я как адмирал вас на растерзание врагам бросить не могу. Буду, если что, защищать ваш хрупкий механизм.
Стали они ждать разбойничка Лазарева, а тот до утра так и не появился.
Про Лазарева этого в городе чего только не говорили. Будто его ни деньги, ни драгоценности не интересуют, одни лишь книги – надо же! И есть у него какое-то черное зеркало волшебное, в котором он всякую книгу видит. Если ему какая в том зеркале понравится – как угодно хитро спрячь, а он все равно найдет и заберет. (Так что когда у кого в городе книга пропадала бесследно, так и считали: Лазарев, мол, унес.) И будто на «дело» ходит он всегда с рюкзаком и в драных кедах: они ему удачу приносят. А еще некоторые утверждали, что разбойничек прежде работал в библиотеке, а потом уволился и с тех пор все библиотеки грабит. Причем, прежде чем книгу украсть, вынимает формуляр, пишет в нем: «Лазарев» и оставляет на видном месте. А когда милиция его грабительский почерк Мэру показывает, тот только руками разводит: «Йох-мох! В одном классе учились».
Все это пленники друг другу без конца пересказывали, и до того Серафима разнервничалась, что аж фары сами собой замигали. Мигают и мигают – никак не унять.
– Ох, изведет меня разбойничек, – причитает машина поливальная. – Чего затаился, какие ужасы замышляет? Уж выскочил бы поскорей из крапивы, а то развалюсь на запчасти, меня давно всю от страха трясет.
Едва только видно стало, какого цвета герань, адмирал на разведку пошел в ту сторону, где Лазарев скрылся. Крапива-то ему, бронзовому, нипочем, да только она ведь чем дальше, тем выше. Наконец забрел Нельсон в заросли с головой. Листья крапивные свет застилают, «сережки» пыльцой засыпают. Заплутал адмирал, осерчал – и ну сорняк с корнем драть да шпагой сечь. И невдомек ему, что шум поднял – так разошелся. Вдруг видит – избушка. Нельсон в окно заглянул – а лихой человек Лазарев прямо на него смотрит. Вот ужас-то! Сам одеялом с головой укутан, носом шмыгает. Смотрит он на адмирала и говорит ему простуженным голосом:
– … То рубит бамбук дровосек у реки!
Нельсон застыл, словно обычный памятник. Не знает, как разбойничка понять. А разбойничек откашлялся и сипло так ему:
– Там за домом огород, его полить надо. Только чтоб не холодной водой, как меня! А ты к лесу ступай. Пока новая крапива не вырастет, будешь дорогу ко мне сторожить. И смотри, без билета никого не пускай. А кто без билета придет, того сразу кулаком бронзовым, понял?
Неожиданно и совсем некстати вспомнил Федор Коныч самый неприятный из своих снов. Про лифт. Будто поднимается он в лифте, а тот у них на восьмом не останавливается, все едет и едет вверх. А сделать ничего невозможно – только проснуться и выпить валокордина… Федор Коныч провел рукой по лбу и нащупал
