говорит ему кондукторша. – Уж давно приехали, а тебя не добудиться.
Других пассажиров, кроме Ленюшки, в вагоне не было.
– У нас вроде трамваи за город не ходят, Полина Федотовна? – спрашивает он.
– Нет, голубь мой, не ходят. Тут и электричества нету, и рельсы не проложены. Только по особым билетам.
– Мой с виду обычный…
– Рассказывай мне! Слава Богу, сколько лет уж кондуктором работаю. Я такие билеты сквозь одежу вижу и сквозь сумки. Да ты выходить-то собираешься, голубь мой? А то у меня еще рабочий день.
Со стороны выхода оказалась небольшая поляна. По краю росли березы, из-за березовых крон торчали макушки елок. У самых ступенек стоял березовый пень, а рядом лежал и ствол, рассекая поляну надвое.
– Вот так вдоль ствола и иди, голубь мой, – сказала кондукторша. – Выйдешь прямо на тропинку.
Лес Ленюшке понравился. Он раньше, пока еще машину поливальную не водил, мечтал егерем работать в каком-нибудь заповеднике. Шел он, шел, на сыроежки поглядывал, да на чернушки – черные грузди. Комаров только много было. Да еще гул стоял в еловой хвое. Вдруг в том месте, где елки гудели особенно громко, померещилась ему впереди темная человеческая фигура. Пригляделся Ленюшка – а это статуя! Точь-в-точь Нельсон с площади, только чего-то не хватает. Потом понял – постамента нет. Что за дела! Откуда в лесу памятник?
Ленюшка подошел поближе – адмирал. Копия, что ли? И как-то мелковат без постамента – по плечо. А Нельсон вдруг и говорит:
– Нехрущи роятся.
– Это кто говорит? – не понял Федор Коныч.
– Скульптура.
– Так ведь, молодой человек, памятники не разговаривают.
– А вы представьте, – предложил Шуроня. – Что, в нашем районе и памятников уж нет?
Федор Коныч задумался.
– В парке вот есть… В конце аллеи, как к пруду идти, Ленину памятник стоит. Такой темный, в плаще, с документом… На газоне стоит, под дубом.
Федор Коныч представил себе, как идет по аллее к пруду, уток кормить, а Ильич наклоняется вдруг со своего высокого постамента, придерживая накинутый на одно плечо плащ: мол, нехрущи роятся…
«Нет, нельзя так рисковать, – сказал себе Федор Коныч. – я все-таки уже пенсионер, здоровье не то. Надо с другого входа заходить, с дальнего».
– Нехрущи роятся, – произнес памятник адмиралу Нельсону.
– Что?
– Там, наверху, – пояснил адмирал, запрокинув голову. – Это они крыльями так, а кажется, что ветер гудит.
– А-а, – отозвался Ленюшка.
– И круглые сутки, без остановки, – продолжал памятник. – У нас на площади такого нет. Сразу не привыкнешь.
Ленюшка не нашелся, что ответить – к говорящим памятникам тоже не сразу привыкнешь. А Нельсон знай себе шпарит, как по писаному:
– Он мне велел без билета
