А как, кстати, те трое? Их ты тоже не собираешься домой отправлять?
Глаза девушки хищно сузились:
– Они виноваты. Пусть поработают на благо моего мира.
Спорить не стал. В моём, кстати, тоже без этих козлов легче будет дышать.
– Короче, так: ты, я вижу, в шоколаде. Больше моя помощь не требуется, так что жми на камень – или ещё какой способ имеется – и отправляй меня восвояси.
– Я не в шоколаде.
Ну не знаю! Если дворец с кучей слуг ей не кажется раем, то что этой Мариийн нужно? А ведь такой простушкой прикидывалась. Скромницей! Зачем я только влез со своей помощью!
Ой, кажется, я это вслух произнёс.
Девушка нахмурилась:
– Не притворялась. Просто не помнила. Время ещё не пришло.
– Как же, – не поверил я, – не помнила! А кто про перстень сказал волшебный?
Покачала головой, вздохнула:
– От стресса всплыло. Кольцо и кольцо. Считала просто памятной безделушкой.
– Не помнила, а теперь от стресса вспомнила? – я реально подозревал, что меня водят за нос.
Мариийн покосилась на двери в собственные покои. Видно было, что утомилась и хочет отдохнуть, но не решалась ни пригласить меня туда, ни оставить одного. Вздохнула, пожала плечами, указала на узкую тахту, стоявшую у стены рядом с панорамным окном:
– Хорошо. Давай поговорим.
Я предлагал что-то такое? Не припомню. Однако спорить не стал, тем более реально икры дрожали то ли от перенапряжения, то ли ещё от чего. Кивнул и сел, уставившись за стекло. Ладно, послушаю сказку о царевне, не помнящей родства.
– Мама погибла, отец был обречён. Особенности нашей магии таковы: если правительница умирает, у её супруга есть часа три, чтобы… – Мариийн сглотнула и опустила голову, рассматривая сложенные на коленях руки.
Она сидела совсем рядом. Я улавливал запах её духов, таких девичьих: немного ландыша, немного хвои. Мозги походу отключились, во всяком случае, ни о чём другом, как дотронуться до розовой бархатистой щёчки губами, думать не мог. Сделал усилие, отвернулся. Задрал подбородок и уставился в серое небо с нависшими подсвеченными заходящим солнцем облаками. В попытке прогнать наваждение, напряг извилины:
– Тебя отправили к нам, чтобы спасти?
– Я была слишком мала, нельзя взваливать на пятилетнего ребёнка груз такой ответственности. Я должна была вырасти и вернуться в ту же минуту, что исчезла. Отец отправился со мной: устроить и… установить ограничения. Он хотел, чтобы я вернулась зрелой женщиной.
– В тридцать? – я не выдержал, обернулся, но сразу встал и начал прохаживаться. Реально, сидеть рядом было пыткой. – Тебя растили чужие люди… Удочерили?
– Это был детский дом семейного типа.
– Хорошо, – сказал я таким тоном, будто обвинительную речь толкал. – Воспитывалась, выходит, у нас. Училась, образование получала. Потом замуж вышла бы, наверное, родила и… фьють! Это как?
– Не
