много, многострадально, как высказалась Мистика – мрачная, специфичная натура, даже в жару носила кофту с длинными рукавами и темные кеды. Филин появлялся не часто, бабушка его терпеть не могла. Из очередных пьяных излияний Оливка поняла, что он сильно напоминал своего погибшего деда в этом же возрасте. Вот беда-то… Кому бабушка была всегда рада, так это Санни – девочке-блондинке в «деревенских» платьях с парусиновыми кедами. Наверное, в ней она видела себя прежнюю – задорную, приветливую, лучистую. С Санни заглядывал и Ром – самый старший и солидный из их компании. Оливка в тайне ревновала Рома к Санни, изводила себя мыслями, что это они всё время вместе к ней приходят, и что делают, куда уходят?
От злости стопу начинало крутить неимоверно, хоть вой. Темнота дышала в затылок мерзким холодком. Из её клыкастой пасти стало разить болотной сыростью. Темнота засасывала девочку в свои жадные объятия, хотела выпить свет, добро, любовь до капли, как медовуху или квас. Оливка молилась, вспоминая заветы мамы, просила прощения, отгоняла, как могла, ядовитые мысли, звонила поболтать на отвлеченные темы с Мистикой. Они сдружились, потянулись друг к другу, два зацветших сорняка, так их обозвала бабушка.
– Колючки вы обе. Но и это пройдет. Расцветете, окрепнете. Роза же тоже колючая, – усмехалась старуха, пропалывая грядки.
Оливка подвязывала помидоры и огурцы, молчала, но вслушивалась. Похоже, бабушка не растеряла мозги, как считал папа. И все же себя она колючкой не считала, странноватой из-за тяги к рисованию безумных картинок – это да, а вот колючей совсем нет. Наоборот Оливка с радостью шла на контакт, тянулась к людям, хотела успеть всё и сразу, несмотря на недуг, а может как раз из-за него.
– А вот за Санни я тревожусь.
– Чего это вдруг?
Оливка так быстро откликнулась, что бабушка надолго замкнулась, пожевывая губы. Эх, стоило попридержать язык. Набежали тучки, заморосил мелкий грибной дождик, точно из сита. Оливка побежала вразвалочку прятаться на веранду. Старуха крякнула, очистила тяпку от земли, травы и корней, и поплелась следом.
– Лягушонок раненый ты мой.
Она попросила внучку принести из холодильника – старого, низкого, ворчливого монстра, найденного на кладбище старых вещей и реабилитированного за низкую плату ремонтником с Юго-Восточного Базара, два стаканчика с клубничной шипучкой. Оливка сообразила, что будет пояснение тем невольно брошенным про Санни словам и безропотно пошла за напитком. Клубничную шипучку любила она. Бабушка говорила, что там тонна сахару, но изредка присоединялась выпить.
– Сладко, – почмокав, сказала старуха, прикрыла глаза и продолжила.
Девочка в нетерпении дрыгала коленом. Бабушка коснулась шершавой мозолистой ладонью, успокаивая, произнесла с хитрецой во взгляде:
– И на солнце ведь тоже бывают темные пятна. Затмения находят.
Оливка почесала красную точку у локтя – укус комара, задумалась крепко. Санни она знала не
