память, она все же не смогла столь конкретно изобразить силуэт плачущей блондинки на скале, а вот очки с круглыми стеклами были прямо-таки центральной деталью среди темных, бушующих волн…
– Привет, Оливия, – радушно выговорил Ром, вошедший через не запертую калитку.
Рука с кистью сладостно задрожала над холстом. Оливка отложила кисточку, улыбнулась, тихо приветствуя в ответ. От любовного чувства у неё аж пальчики на ногах поджались, и в глазах появился маслянистый блеск. Триумф был не долгим. Ром пришел не один. Тут же из-за спины парня показалась Санни – «деревенское» бежевое платье в мелких маргаритках, распущенные волосы, завитые кольцами на концах, парусиновые белые кеды.
– Привет.
Оливка только кивнула девочке.
Санни обогнула высоченного Рома и уставилась шокировано на незаконченную картину.
– Что такое? – спросил поспешно Ром – рыцарь в сияющих доспехах.
Санни зажмурилась, отвернулась от картинки, порозовев. Немного придя в себя, обратилась сурово к Оливке:
– Как ты узнала? Как ты могла «подглядывать»?! Чертовка!
Девочка потянулась к картине с таким страшным порывом разрушения, что Оливка испугалась, подскочила, ойкнула от боли и чуть не упала – Ром успел её подхватить подмышки.
– Объясните же, наконец, что происходит? – по слогам выдавил Ром, усаживая, словно драгоценную куколку Оливку на седалищные подушки.
– Она рисует чужие сны.
Голос Санни был жестким, холодным, как металл.
– Тогда… – проматывая в памяти весь прежний «балаганный цирк» на своих сожженных картинках, соображала Оливка.
– То были сны твоей бабки, глупая! Ох, неужели она тебе не рассказывала про то, что в вашем семействе по женской линии передается такая способность?! Вот она и глушит рассудок джином!
Оливка понурила голову, сжав кисть в руке. О матери она даже не вспомнила. Была ли у той такая же способность?.. Может ли быть так, что зарываясь в работу и наставляя дочь на путь молитв, она тем самым уходила в сторону от такого дара? Оливка решила, что всё так и есть.
– Хм, значит – это то, что снилось тебе прошлой ночью, Санни? И она видела тоже самое. Любопытно.
Санни скрестила руки на груди, отвернулась, краснея пуще прежнего.
– Но что-то ведь послужило спусковым механизмом… – разглядывая картину, озвучивал мысли вслух Ром.
– Цирк. Верно. Бабушка и дед. Филин был прав. А я их уничтожила… – рубленым тоном произнесла Оливка, закрывая палитру.
– …И после этого увидела сон того, о ком размышляла столь упорно накануне, – заключил радостно Ром. – Не расстраивайся, Сан. Это всего лишь сны…
Санни его заверения нисколько не успокоили. Она сверлила каким-то новым чужим взглядом растерянную девочку, горе-художницу, а потом сказала:
– Ладно
