вместе с Славком Вереницей, Тимофеем Паливодой, Мекшой по кличке Сутима и их помощниками одну из казацких школ.
Весной 1623 года я по договоренности с куренным атаманом должен был явиться на Сечь, где в одном или в нескольких лагерях приступить к выполнению добровольно взятых на себя обязанностей. Как, что и в какой последовательности преподавать, было согласовано. Оставалось только лишь начать заниматься привычным для меня делом. Конечно, я подозревал, что столкнусь с сопротивлением своему делу, но я не думал, что невежество настолько успело укорениться в головах даже не у мещан и селян, а у части казаков. Меня не понимали даже те, кому нужны были обученные бойцы, каждый из которых мог бы в одиночку управиться с несколькими противниками.
Да, забегаю вперед, делясь наболевшим. Итак, все по порядку.
В лагере
Добрались с сыном мы до Сечи без приключений в казацкой компании. Чайки быстро бегут по волнам. Надо быть умелым лоцманом, чтобы сразу после ледохода отправиться в путь, рискуя найти смерть в речной пучине от столкновения с льдиной. Если упадешь в холодную воду, то без посторонней помощи вряд ли выберешься. Я хоть и отлично плавал, все равно понимал, что от переохлаждения тело быстро скует судорога, тем не менее, рискнул в числе первых прибыть водным путем на Сечь. Чувствовал, что ничего не случится.
Мой сын с интересом взирал окружающее, на спутников. Все ему было внове и интересно. Конечно, было нелегко, но это во многом лучше, чем сидеть где-нибудь в безопасном месте. Тем более пример отца вдохновлял Мишеля. Так мы с женой назвали сына во Франции. В здешних местах он стал Михой или Михасем, сыном характерника, прибывшего из Европы, что, впрочем, не помешало Михе в дальнейшем стать казаком. Правда, скажу, забегая вперед, что я пережил сына. А горше ничего не бывает, когда отец переживает наследников.
Куренной атаман, а им был в курене казацкой разведки в то время Станислав Копатько по прозвищу Буйма, встретил нас почти радостно. Нахмурившись, он посмотрел на меня, на сына и огласил с силой:
– Мне тут только детей не хватало.
– Так мы проездом и сразу в лагерь.
Станислав усмехнулся, глядя на меня.
– Говоришь слегка не по-нашему. Лопочешь, как мисью.
Выговаривал он месье на свой манер, несколько вальяжно, вкладывая в это слово все свое отношение как к человеку, который больше кланяется и привержен различным манерам, чем делу.
– Ничего, – продолжал атаман, – привыкнешь. Хлопцам ты нравишься. Говорят, что такого, как ты показывал, еще не видели. И кто тебя учил?
– Батьки, а к чему и сам дошел.
Куренной атаман вздохнул, обернулся по сторонам, придвинулся ко мне и как бы по секрету чуть ли не зашептал:
– Тут, сам понимаешь, дело тонкое…
– Это ты к чему? – сразу же насторожился я.
– Ты крещенный,
