колоколом наружу. Он стоял в такой позе, что было ясно, что он парень хоть куда и командиров не боится.
На нижней фотографии передний план занимали ярко освещённые вспышкой фотоаппарата голые ступни Сурикова с татуировкой «мы ваш нюх топтали», а на заднем плане просматривалась его же довольная рожа и рука с победно поднятым вверх большим пальцем.
Демидин перевернул страницу и увидел стихотворение с коротким заглавием «Для баб». Текст был окружён рамкой из вьющихся роз, с шипов которых капали кровавые капли:
Снаряды рвутся здесь,
Пощады духам нет,
Твоя любовь ко мне,
Вот мой бронежилет,
Изменишь мне —
Вернусь как демон мести,
Прольётся кровь,
Убью тебя на месте!
Другим почерком пониже было приписано: «Эх, огурчики, помидорчики, прекратить в строю разговорчики».
В альбом был вложен листок с надписью: «Приеду-убью – тёлкам не писать! Малыш котёныч береги себя зайчоныч ты мне очень дорога – писать. Всё время о тебе думаю – писать! Жди, сука – писать! Они от этого тащатся! Ваздушно! Дисантные!! Вайска!!!!»
Глава 13
Планета зла не однородна,
Как многим кажется, свободно
Парящим над
Планетой зла, планетой зла…
Многожён Шавкатович
Демидин не успел дочитать, как за дверью послышались голоса. Он закрыл тетрадь и положил её на место.
– Говорю вам, он в прекрасном состоянии. Да, всё ещё парализован, но для вас это даже лучше, ведь вам будет легче его транспортировать, – произнёс снаружи голос Скуратова. – Всё, как договорились, вы уж не забудьте, что обещали.
– Альберт Викторович, что ты говоришь, – отвечал голос с сильным азиатским акцентом. – Когда я забывал?
– Всё-таки, Многожён Шавкатович, вы же понимаете, как мы рискуем. Платите, дорогой, и отправляйте его к себе, – сказал Скуратов, открывая дверь.
На нём была белая фуражка. На нарядном кителе сияли золочёные пуговицы. В руках с заметной брезгливостью Скуратов держал ком старых тряпок. За ним следом вошёл полный человек с широкой, как дыня, улыбающейся физиономией.
Скуратов бросил тряпки на полку.
– Ваша одежда, – сказал он Демидину.
– Полюбуйтесь на него, – сказал он Многожёну Шавкатовичу, с гордостью указывая на Демидина.
Многожён Шавкатович запыхтел, ощупывая Константина Сергеевича влажными глазками.
– Где я? – спросил Демидин, стараясь говорить строго. – Я в КГБ?
Многожён Шавкатович хрюкнул.
– Можно сказать, что да. А можно сказать, что нет, – кокетливо ответил Альберт Викторович.
– Для чего меня сюда привезли? – спросил Демидин.
– Так много вопросов, – улыбнулся Альберт Викторович, подмигивая
