это абсолютно контрпродуктивное чувство, оно ведёт в тупик. Надо делать выводы. Отбросить прошлое и забыть. Только так, и никак иначе. Слишком всё у него с Жанной вышло криво для благополучного продолжения.
Подумаешь, незадача: произошёл слом привычного быта, который и бытом-то в полной мере не назовёшь – так, обношенная бытовушка плюс секс с приходящей юницей. Сущий мизер.
Пора браться за ум и начинать трезво смотреть на вещи. Пора вытряхнуть из своей головы тяжёлые и бессмысленные, нескончаемо цепляющиеся друг за друга фракталы прошлого, оставить их за бортом. Сразу не получится? Что ж, пусть не сразу, черепашьим темпом, но стремиться к этому следует. Минуют годы, затуманятся, а затем и вовсе улетучатся подробности его воспоминаний о Жанне – останется общий фон, пыль, серая рябь времени. Это будет совсем иная жизнь, до которой ещё очень долгий путь… По крайней мере, других вариантов слепой фатум Останину не оставил. Единственная степень свободы, которая доступна ему теперь, – муторная, но неминуемая тропа отрицания.
Глава третья
Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты́,
пространство, разделяющее нас.
Иосиф Бродский
Если жизнь что-нибудь даёт, то лишь для того чтобы отнять.
Артур Шопенгауэр, «О ничтожестве и горестях жизни»
Хуже нет, чем пытаться одержать верх над самим собой, когда сила и противосила равны. Такая борьба истощает, поскольку она невыносимо тяжела, а результат абсолютно сизифов.
Это было словно кара. Несправедливая, непрерывная, нескончаемая.
Кара, не подлежащая отмене.
Странно всё устроено в мире. Для одних любовь – это благо и награда за… что? За какие заслуги? Да не важно. Ни за что, просто так. Главное, что эта награда желанна и утешительна. А для других любовь – наказание и пытка без малейшего шанса на спасение. И непонятно, в чём критерий, кому достанется плюс, а кому – минус. Обидно.
Нет, он не должен называть своё чувство к Жанне любовью. Это нечто совсем иное. Вероятно, именно в подмене понятий всё дело, в фатальном сдвиге смыслов. Останин расслабился, взрастил в себе завышенные ожидания – и вот результат.
«Хотя чего особенного я ждал-то? – пытался оправдать он себя. – Ведь не собирался вести её под венец, в самом деле. Не думал о плохом, но и планов никаких не строил, довольствовался тем, что имел».
Однако эти оправдания не казались ему убедительными.
Жанна… Юное милое личико с лёгкой розовинкой на щеках; чистая высокая линия лба; точёный носик; мягко очерченные губы с залёгшей в уголках усмешливой хитринкой; спадающий на плечи водопад тёмно-каштановых волос… и глаза цвета пронзительного утреннего неба… Этот образ ему следовало выскоблить из памяти. Останин понимал, что пристрастен в оценке внешних данных
