я. – И если тебя устроит такой историк, как я…
– Меня устроит, – протянул Бутлер. – Если ты не будешь вмешиваться. Нужно только разобраться в ситуации и дать рекомендации.
– Хоть сейчас, – сказал я.
– Через десять минут, – возразил Роман. – Я допью кофе.
***
В виртуальную реальность со мной пошел Гиль Цейтлин, лучший программист Управления. По-моему, он получил четкие указания от Бутлера – в случае моего вмешательства в события применять любые приемы нейтрализации, как компьютерные, так и чисто физические.
В виртуальной реальности Центральная избирательная комиссия размещалась в женевском Дворце Наций. Странная фантазия – интерьер там, конечно, замечательный, но неужели в Израиле не нашлось лучше? Мы вошли с Цейтлиным в большой зал, где за круглым столом сидели двадцать мужчин и одна женщина. Женщину я узнал сразу – это была Офра Даян, правнучка известного генерала, лидер женской партии «Юность». Приглядевшись, узнал и мужчин – стереоизображения каждого из них я много раз видел либо в интернете, либо в телевизионных политических шоу.
– Рады приветствовать вас, Павел, – сказал Хаим Визель, показывая на пустое кресло рядом с собой.
– Вы меня знаете? – пробормотал я, смущенный столь высокой честью. Почувствовал толчок в бок и понял, что Цейтлин призывает меня не отвлекаться.
Кресло оказалось не очень мягким, а взгляды, устремленные на меня, – изучающими.
– Послушайте, Павел, – обратился ко мне Натан Бродецки, – что вы думаете о народе, который в своей предвыборной программе провозглашает передачу арабам всех территорий, которыми они владели до 1948 года? Вам не кажется, что это самоубийство? Я за такой народ голосовать не буду.
– Тебя и не заставляют, – буркнул Реувен Харази, сидевший между двумя господами в черных костюмах и шляпах – раввином Шаем из «Знамени Торы» и раввином Леви из «Братства Торы». – У нас демократия. Но выслушать предвыборную программу каждого народа ты все-таки обязан.
– Противно, видит Бог, – сказал Бродецки.
– Не упоминай Его имени всуе! – возмутился раввин Леви. – Павел, твое счастье, что ты не политик и тебе не нужно выбирать себе народ. Иначе ты оказался бы перед поистине неразрешимой проблемой, как все мы. Ни одной нормальной предвыборной программы! Это не евреи, а… – он махнул рукой и добавил что-то вроде «И Творец это терпит…»
– А я себе народ уже выбрал и знаю, за кого буду голосовать, – энергично заявил Зеев Кац, лидер небольшой правой партии, название которой я никогда не мог запомнить. – Могу назвать: Израиль-четыре.
После этих слов некая догадка мелькнула в моих мыслях и, чтобы не упустить возможное решение, я немедленно спросил:
– А сколько народов претендует на ваши голоса?
– Сто тринадцать! –
